Боги минувших времен: стихотворения
вернуться

Кондратьев Александр Алексеевич
Шрифт:

Низринутый

Я из битвы бежал. Наши рати разбиты. Я не мог устоять до конца. От позора и гнева пылают ланиты Наклоненного долу лица… Я припомнил упорную, жаркую схватку, От бессильного гнева рыча, И до боли десницею сжал рукоятку Не стяжавшего славы меча. В блеске яростных молний, под грома раскаты, Разразилась над нами гроза, И мы вниз полетели, смятеньем объяты, Закрывая руками глаза. Я горю и страдаю, томясь и стеная, Метеором в эфире скользя. Скрой в объятиях, тьма, мне отныне родная, Тех, кому возвратиться нельзя!..

«Темные пропасти ада…»

Темные пропасти ада. Хаоса волн отголоски. Грозного вечного Гада. Тихие всплески. Пеной покрытые морды Змей седмиглавый Эреба Выставил, мощный и гордый, В сторону Неба. Фыркая, царь Океана В высь на святые созвездья Злобно глядит из тумана, В жажде возмездья. Тварей и чад первозданных Ратью бесчисленной полны, Ропщут в мелодиях странных Хаоса волны. Чьи-то ужасные тени Встали над бездной уныло. Слышны укоры и пени: «Где ж твоя сила? Скоро ль над адскою бездной Ты, вознеся твое тело, В битву со стражею звездной Ринешься смело? Скоро ль в лазури безбрежной Царствовать станешь со славой, Ночи властитель мятежный, Змей седмиглавый?!»…

Ночное празднество

Месяц льет свое сиянье, и ликует беснованье На вершине неприступной гор неведомой страны. Монотонный бубна грохот и звенящий, сладкий хохот, С громким пением сливаясь, дикой радости полны… На вершине неприступной праздник тайный и преступный Люди, с духами сплотившись, совершают в полумгле. Трепет неги, стоны счастья, пир безумный сладострастья, Вопли бешеных проклятий, посылаемых земле… Оглушительны и дики завывающие крики, Крики зова раздаются и разносятся кругом: «Где ты, вождь неустрашимый, где ты, дух неукротимый, Не согнувший гордой выи перед грозным Божеством?! Брат наш первый, дух великий! Появись нам, темноликий Царь наш Люцифер с звездою синеватой над челом! Появись же метеором, обведи спокойным взором Всех, собравшихся толпою здесь, на празднике твоем!» На базальтовой вершине, полон сладостной гордыни , С непокрытой головою, с темной думой на челе, Неподвижным изваяньем перед стихнувшим собраньем , Величавый и холодный, он явился в полумгле… Все кругом едва дышало. Поднял очи он устало, Упоенные упорством непокинутой борьбы. И, как мощный плеск прибоя, пронеслось перед толпою: «Если можете, то сбросьте цепи, гордые рабы! Я хочу, чтоб в наслажденье вы забыли про паденье И мятежною душою оторвались от земли. Я хочу, чтоб гнет неволи, чтоб сознанье горькой доли В эту ночь, ночь пробужденья, вас тревожить не могли. Несмотря на все невзгоды, я со светочем свободы Шел к отторгнутым от брата, в царство грусти и скорбей, Пробудить воспоминанье о былом существованье, С горделивою отвагой, как предвечный Прометей… Вас, о люди, вас, о духи, я зову! Не будьте глухи! Не забудьте в жалкой доле свой божественный удел И того, кто вместе с вами, опрокинутый громами, Затаив в душе отмщенье, с горних высей низлетел!»… Без прощального привета, искрой гаснущею света, Грозный Люцифер исчезнул, как предутренний туман. А под ним кружились пары и, гудя, неслись удары В глухо стонущий под костью исполинский барабан… Стонут бубны. Веют крылья. Видны страшные усилья Позабыть про цепи плена, про неволю и позор… Вьются сплетшиеся тени. Стон, проклятия и пени С дикой песнею сливаясь, раздаются между гор…

Люцифер

В беспредельном пространстве небес голубых Он летел метеором лучистым И о чем-то мечтал. Но и в грезах своих Оставался он духом нечистым. Неземная печаль отражалась в очах, И поник он челом вдохновленным; Чуть змеилась улыбка на бледных устах, На лице его скорбно надменном… И о чем он мечтал? О блаженстве ль в раю И об ангелах с кроткой душою? Или грезил о том как в последнем бою Он сойдется с самим Иеговою? Вспоминал ли о верных сподвижниках он, С ним деливших борьбы упоенье, Золотые надежды минувших времен И не смытый позор пораженья? Иль он вспомнил внезапно о детях земли. Покоряемых гордою властью?.. Но как мак темно-алый уста расцвели, Очи вспыхнули дикою страстью…

Черная птица

В виноградниках племени Дана Дева, в полдень уснувшая знойный, От мелодии чудной нежданно Затрепещет сквозь сон беснокойный. И волшебное сладкое пенье, Пенье черной неведомой птицы, В сердце девы пробудит томленье, И она приподнимет ресницы. Дева очи откроет газельи, Где восторга заблещет зарница, И воскликнет в безумном веселье: «О, привет Тебе, гордая птица! О крылах твоих темных и смелых Мириады красавиц мечтали; Много девственниц смуглых и белых Неземной отдавались печали… Пой мне песню, как звезды ночные Низлетели на землю, тоскуя, Как томились уста огневые И алели, прося поцелуя. Пой о тех, кто эфира пустыни Победил для земли отдаленной И склонялся, забыв о гордыне, Перед девой земною смущенной. О, раскрой свои черные крылья И сильней обними меня ими. И блаженства полна и бессилья, Я замру под устами твоими!.. Так ускорь же свое превращенье, Покажи мне твой лик серафима! Мне не страшно небесное мщенье, Не боюсь я громов Элоима!..»

Из Древнего мира. «Я варвар. Мне нравятся яркие краски…»

Я варвар. Мне нравятся яркие краски, Тиары Мардуковой блеск; Мне любы покорные женские ласки И моря таинственный плеск. Я грохот железной люблю колесницы, Рыкание рыжего льва, Бессильные слезы плененной царицы И первые страсти слова. Я видеть люблю, как объемлет палаты Царей побежденных пожар. Люблю умащенных волос ароматы И гимны богине Истар.

Амазонка

Облитая лунным сияньем, Лесной каменистой дорогою Стремлюсь я, полна содроганием, Скачу я, объята тревогою. Рассыпались прядями черными Мои шелковистые волосы. На теле, изрезанном тернами, Алеют кровавые полосы. Кентавровой раненный пикою, Свалился скакун мой измученный. Я слышу, ватагою дикою Табун приближается скученный. Я слышу их крик завывающий И отзвуки смеха и ржания. Их много… В душе замирающей Твержу я слова заклинания: «Спаси, о Диана, пернатою Стрелою смертельной и длинною! Спаси меня, страхом объятую, Спаси меня, деву невинную!..» Все ближе врагов приближение. От бега спирает дыхание. Увы, невозможно спасение! О ужас!.. теряю сознание…

«Я поэтесса Хариксена…»

Я поэтесса Хариксена. Мне в песнях люб один Эрот; Моя известность не умрет, Пока, шипя, морская пена В береговые скалы бьет. На струнах сладостной пектиды Воспет был мною ты один, Богинь и смертных властелин, Венчанный розами Киприды Золотокудрый юный сын. Весь песен жар, все сердца силы Мои тебе посвящены. Иные боги мне не милы… Во всех концах родной страны Мои творения слышны. Хоть родом я не из Милета, Не Лесбос родина моя, Но здесь и там известна я, И нет ни одного поэта, Кому б, дыхание тая, Я ни шептала: я твоя!..