— И это все, что вы можете сказать, вдохнув разреженный воздух высот дипломатии?

— Не знаю, насколько разреженный, но, безусловно, горячий.

Джек засмеялся. По тому, как глубоко и раскованно звучал его смех, Кендра поняла, что смеется он часто и с удовольствием.

— Вы должны рассказать мне обо всем подробно. — Он слегка сжал ее руку, и они вышли из посольства.

На золотисто-розовое небо стали наползать размытые пурпурные облака, мягкий вечерний ветерок доносил последние отголоски часа пик. Кендра медленно, глубоко вздохнула, чувствуя, как напряжение последних нескольких часов потихоньку отпускает ее, а очарование Парижа вновь вступает в свои права.

Их ждал длинный черный лимузин, на капоте которого развевался американский флажок, а рядом по стойке «смирно» стоял шофер в форме. Он открыл дверцу, и стал виден роскошный интерьер салона.

Джек одобрительно присвистнул.

Кендра бросила взгляд на мягкую серую ковровую обивку, глубокие кожаные сиденья, глянцевитый бар полированного дерева и почувствовала, что ее решимость ослабевает. Слабый блеск хромированных поверхностей, пластиковые кнопки и множество ручек и рычажков, оформленных так, словно это произведения искусства, требовали изучения с более близкого расстояния.

— Ну? — спросил Джек.

— Наверное, это мой единственный шанс прокатиться в посольском лимузине.

— Какая машина, — дразнил Джек, мягко подталкивая ее к открытой дверце. — И можно посмотреть, что там внутри.

— Я полагаю, девочки не будут возражать, если придется подождать меня немножко подольше.

Джек хохотнул.

— Сколько еще извинений вам нужно измыслить, прежде чем вы наконец заберетесь в это уютное гнездышко, на заднее сиденье?

— Пять-шесть. Этого должно быть достаточно.

— Неправильно. — Джек кивнул шоферу, наклонил голову и влез в лимузин. Там он достал очень знакомый синий документ и, осторожно держа большим и указательным пальцами, призывно им помахал. — У меня ваш паспорт, и я его не отдам, если вы не сядете, не выпьете бокал шампанского и не расскажете о Париже то, что знают только гиды.

— Так нечестно.

— Зато убедительно. Спросите моих сестер. Техника отработана — сначала на одной, потом на другой. — Он откинулся на кожаную спинку с видом полнейшего удовольствия и похлопал по сиденью рядом с собой.

— Вы забыли только одно, Джек. — Кендра села, оставив между ними солидное пустое пространство.

— Не думаю.

— Все-таки забыли. — Она подалась вперед и выхватила паспорт из его рук. Руки у него красивые, отметила она, сильные, с широкими ладонями, длинными пальцами и ухоженными ногтями. Такие руки могут дать женщине наслаждение. Легкая дрожь пробежала по ее позвоночнику.

А вспомнив о его профессии, она вздрогнула опять. Он — морской пехотинец, и если нужно, эти руки могут быть смертельным оружием.

— Что я забыл? — спросил Джек.

— Вы забыли сказать «ня-а, ня-а, ня-ня-ня-а» эдаким особым мерзким голосом, какой бывает только у братьев.

— Вы говорите так, словно знаете об этом не понаслышке.

— Отнюдь. У меня двое братьев.

— Старших?

— Младших… Хоть это преимущество у меня было, когда они в свои одиннадцать-двенадцать лет устраивали такое, что даже маме хотелось запереть их в кладовке, пока не повзрослеют.

— И, конечно, это не вы их доводили до такого поведения?

— Ну-у, может быть, раз или два. Их гораздо сильнее доводила моя младшая сестра. Я подозреваю, что Кимми с самбго рождения отлично знала, что нужно делать, чтобы Кайл и Кент полезли на стенку. Она за десять секунд могла их довести до белого каления, да и сейчас может.

Лицо Кендры смягчилось при воспоминаниях о буйных забавах детства и счастье прочной родственной любви, которая связывала членов ее семьи.

— Кендра, Кайл, Кент и Кимми? — Джон говорил очень вежливо, но глаза его хитро поблескивали, а лицо его стало принимать еще более хитрое выражение. — А ваших родителей, я думаю, зовут Кевин и Кэти?

— Осторожно, вы посягаете на честь семьи!

— Керт и Келли?

— Людям не хуже вас приходилось жестоко расплачиваться за гораздо меньшие оскорбления. — Несмотря на строгость предупреждения, Кендра не могла удержаться от широкой улыбки.

— Кирби и Карен?

— Керк и Кристен, — сдалась она, смеясь. — Нам всегда казалось, что это очень забавно, когда все имена начинаются на одну букву. Мы думали, что наши родители очень остроумные люди, если они придумали такую штуку. Естественно, они не пытались разуверить нас в своей гениальности.