И все же. Хотя Кендра отнюдь не считала себя героиней, она спасла жизнь ребенка. И, кажется, это в сотню раз важнее, чем вознаграждение, которое она получила, разве не так?

Кендра, опустившись на колено, собирала коричневую шелковую ленту, наматывая ее на палец.

Может быть, она излишне мнительна, но у нее было ощущение, как будто ее ревнуют к ее удаче. Родители не придавали большого значения этим деньгам, что же до братьев и Кимми, то те явно… завидовали.

Это ощущение было тягостным и как бы отдаляло ее от всей остальной семьи. Она почувствовала себя чужой среди своих родственников — это было обескураживающее и незнакомое чувство.

— Оставь это, дорогая. Я займусь этим попозже. Съешь кусочек торта, а затем отправляйся домой и хорошенько отоспись. У тебя круги под глазами… Впечатление такое, что ты совсем не спала все это время.

Тепло и участие слышались в голосе матери. Кендра почувствовала, как ком подступил к горлу. Все-таки разница во времени — это тяжело. В этом, наверное, и дело. Она переутомилась, отсюда ее фантазии. Зависть и все остальное, что ей привиделось, были порождением усталости и безумных волнений, которые сопровождали ее на протяжении последних трех дней.

Образ Джека Рэндалла всплыл в ее сознании, и вместе с ним воспоминания о двух вечерах в Париже, когда их разговоры затягивались до поздней ночи. А потом еще одна ночь, которая была прервана его утренним визитом. И вообще ее сон, с тех пор как они встретились, всегда был полон мыслей о нем — его особенном юморе, доброте, необычайной физической гармонии. Конечно, ей нужно было хорошенько отдохнуть.

— Ма, — сказала она с чувством. — Ты не знаешь даже половины того, что я пережила в этом путешествии.

Проснувшись в понедельник утром и чувствуя себя на удивление свежей, Кендра тем не менее хорошо помнила, как нелегко удалось ей заснуть ночью. Тонкое лицо Реми и его задумчивые синие глаза преследовали ее до полуночи. Затем воспоминание о Джеке, его красивом мужественном лице и великолепной фигуре не отпускало ее и заставляло ворочаться с боку на бок, так что в конце концов простыни превратились в бог знает что.

Последовавшее затем воспоминание о поцелуе в аэропорту окончательно лишило ее надежды на нормальный сон. Со вздохом отчаяния она отбросила одеяло, не желая больше быть жертвой одних и тех же мыслей и воспоминаний. Чем скорее она забудет Джека, тем лучше и тем скорее она станет такой же спокойной, как прежде. Этот мужчина находился от нее на расстоянии нескольких тысяч миль. Она никогда не увидит его. Пора возвращаться к реальной жизни.

Приехать на работу вовремя — для начала и это было неплохо. Она приняла душ, затем испытала легкое сожаление, что ее завтрак состоял из корнфлекса и пшеничных гренков, а не из круассанов и кофе с молоком, и настроила телевизор так, чтобы, одеваясь, слушать программу новостей. Одной из традиций семейства Мартинов было коллекционировать шуточки и острые словечки, но сейчас Кендре было не до них. Сейчас надо было обдумать тысячу деталей, связанных с ее возможным повышением. Надо было подумать о расширении штата, стратегии продаж, составить список потенциальных клиентов и — внезапно она почувствовала, как внутри у нее что-то оборвалось. Сердце билось часто, было трудно дышать. А если она не получит повышения? Она сделала глубокий плавный вдох и торопливо застегнула молнию на любимой юбке. Надела легкий жакет, проходя мимо зеркала, едва заметным движением поправила воротник черной полосатой блузки. Затем прихватила новую черную сумочку — на счастье — и выскользнула из парадной двери коттеджа, который снимала в десяти минутах ходьбы от самого центра их городка.

— С возвращением! — Линди Хьюджиз, референт, выскочила из-за стола и крепко обняла Кендру. — Привезла?

— Самый экстравагантный лифчик и самые скандальные парижские трусики для твоего приданого. — Кендра, в свою очередь, нежно обняла подругу. — Заезжай за ними после работы. Твой жених потеряет голову, едва их увидит.

— Ох, он и так у меня всегда наготове. — Линди хлопнула в ладоши и выразительно подняла глаза к небу.

Высокая, милая и необыкновенно живая, Линди постоянно пребывала в самозабвенных поисках жениха. Ее дружески-непринужденные манеры, впечатляющая фигура, кремовая юбка и облако восхитительных черных волос неудержимо притягивали мужчин. Однако в свои двадцать девять Линди со смехом называла себя самой старой девственницей в Калифорнии и твердо отвергала притязания тех, кого она не считала «женабельными».

Более того, она совершенно определенно дала понять тем нескольким, кто отвечал ее жестким стандартам, что она собирается оставаться девственницей вплоть до самой брачной ночи. Что, как она с горечью признавала, как правило, приводило к полной потере интереса с их стороны.

— Твой Прекрасный Принц бродит где-то поблизости, Лин, — ободрила ее Кендра. — Я просто слышу цокот копыт его белого скакуна.

— То, что ты слышишь, — это поступь его хромой клячи.

Кендра рассмеялась:

— Боб еще не пришел?

— Нет. Он хотел проверить наши стенды в Монтеррее по дороге из Пеббл^Бич. Ведь сегодня начинается Праздник Путешествий, помнишь?

— Вот, оказывается, почему никого здесь нет. Все там.

Линди кивнула головой.

— Ты же знаешь Боба. Он расставил команды своих людей на всех направлениях, так что может случиться, что это будет самая потрясающая презентация на всем побережье. Он хотел прийти в офис, чтобы встретиться с тобой, а потом предполагается, что вы поедете в другой филиал в Конвеншн-центре.