— Чай, гренки и пару яиц пашот. — У Бартоломью не было аппетита, но ему нужны были силы, чтобы не оставаться в постели ни на секунду дольше, чем необходимо.

— Прекрасно. — Камердинер и глазом не моргнул. — Вернусь через минуту.

Едва только Лакаби скрылся за дверью, Бартоломью свесил здоровую ногу с кровати и попытался дотянуться до трости, которую кто-то оставил возле кресла.

— Проклятие, — пробормотал он, гневно взирая на полированную палку из обожженного ясеня — свою «третью ногу», которая находилась вне пределов досягаемости.

— Вы ругаетесь, даже когда вас никто не видит? — раздался с порога веселый женский голос. — Надо же, какая верность собственным принципам!

Бартоломью опустил руку. Теплая волна окатила его с головы до ног. У него вдруг возникло ощущение, что всю спальню залил солнечный свет.

— Я уже побрился, — сообщил он, когда Тереза вплыла в его спальню в шуршащем платье из желтого муслина. Ее глаза радостно блестели. — Простите, но я не знал, как далеко вы можете зайти, помогая несчастным вроде меня.

— Хм. — С кокетливой улыбкой Тереза подошла к постели и, наклонившись, провела пальцем по щеке Бартоломью. — Очень гладкая, — произнесла она неестественно высоким голосом.

Нет, черт возьми, этому пора положить конец. Бартоломью перехватил руку Терезы.

— Кажется, я предупреждал вас, что меня не стоит дразнить, — пробормотал он.

— Не вздумайте меня целовать. Это неприлично, — не осталась в долгу Тереза. Она положила свободную руку на плечо Толли и, наклонившись, коснулась его губ своими.

Ну и кто из них более напорист? Потянув Терезу за руку, Бартоломью усадил ее к себе на колени. Он не знал, что у нее на уме, но, похоже, он ей нравился. И Бартоломью отчаянно надеялся на то, что это действительно так.

Тереза тихо застонала, и от этого звука по телу Бартоломью прокатилась чувственная волна. Внезапно те десять месяцев, в течение которых он не имел плотских отношений, показались ему вечностью. Если быть честным до конца, Толли уже не ждал, что вновь сможет кого-то захотеть, но эта дерзкая девчонка заставила его забыть обо всем на свете при помощи единственного вздоха и поцелуя.

У двери раздалось приглушенное покашливание, и Тереза, сдавленно вскрикнув, вскочила с колен Толли. Острая боль пронзила колено полковника, когда он попытался сохранить равновесие.

— Дьявол, — прохрипел он.

— О! О, простите! — С пылающими от стыда щеками Тереза вцепилась полковнику в плечо, словно опасалась, что он упадет с постели. — Я забыла о вашей ране.

Толли поднял на нее глаза:

— Я тоже.

Улыбка Терезы прогнала из комнаты мрак.

— Мне выйти и зайти снова? — спросил Лакаби. Он держал в руках поднос с едой и широко улыбался, переводя взгляд с Толли на Терезу.

— Нет. И прекратите ухмыляться, черт вас возьми, — приказал Бартоломью.

— Одно обстоятельство наконец выяснилось, — произнес камердинер, ставя поднос, снабженный специальными ножками, на освободившиеся колени Бартоломью. — Вы определенно не родственница полковника.

— Тем не менее я все-таки покормлю его завтраком, Лакаби, — произнесла Тесс. — Не принесете ли и мне чаю?

Толли нахмурился:

— Я не беспомощен. Во всяком случае, сегодня.

— Ну тогда позвольте мне хотя бы почувствовать себя полезной. — Тереза оценивающе посмотрела на него, а потом протянула руку и поправила его темные волосы. О Господи, ни одна женщина не была с ним так ласкова на протяжении многих месяцев.

Бартоломью бросил взгляд на Лакаби:

— Что вы стоите? Принесите девушке чаю, разве не слышали?

Отдав честь, Лакаби скрылся за дверью.

— Знаете, — тут же сказала Тереза, проведя пальцем по краю матраса, — если бы не ваша рана, я не имела бы возможности сидеть здесь с вами.

Бартоломью судорожно сглотнул.

— В таком случае обидно терять время попусту. — Протянув предательски дрожащую руку, он накрыл ею ладонь Терезы, лежащую на одеяле. — Вы необыкновенно притягательны, Тереза, — еле слышно промолвил Бартоломью. — Даже мужчина, стоящий одной ногой в могиле, заметит это.

Щеки девушки залил очаровательный румянец.

— Благодарю вас. — Откашлявшись, она посмотрела на поднос с едой, к которой Бартоломью так и не притронулся. — Выглядит… аппетитно, — заметила она.

Действительно!

— Я попросил принести яйца и гренки, хотя не совсем то, что разрешил доктор Прентисс. Присоединяйтесь к моей скромной трапезе. — Бартоломью указал рукой на кресло, все еще стоящее возле кровати.

Следом за Лакаби, несущим поднос с чаем, в дверях появились Амелия и Вайолет. Толли был уверен, что они ничего не знают о поцелуе. На лицах девушек не было свидетельствующего об этом осуждающего выражения. По крайней мере Лакаби умел держать язык за зубам и, когда нужно. Возможно, они с камердинером все же поладят.