Шрифт:
– Садитесь, я сейчас, - ушла.
Жеглов сел. Стал смотреть на картину. На ней напряженно целовались. Подумал: «Интересные шляпки носила буржуазия, поношу и я». Взял кружочек колбаски, съел. Колбаска, как колбаска. Она вернулась. Он замер. Красавица! В черном обтягивающем платье, лицо зрелой девушки без всяких пятен под глазами, на высоких тонких каблучках. Вспомнил Пелкастера:
– «Поживете еще!»
– Сегодня неделя, как скончался мой друг Пуаро, - сказала, встав перед столом.
– Помянем?
– Помянем, - только и смог сказать.
Она села. Не напротив, рядом. Сказала, коснувшись его плеча своим:
– Может быть, представитесь? Я должна вас как-то называть...
– Зовите меня Глебом.
– А я - Генриетта.
– Просто Генриетта?
– Да. Пока.
– Тогда очень приятно. Я налью?
– Конечно.
Он налил. Взяла рюмку, сказала:
– Пусть земля ему будет пухом.
– Пусть, - выпил махом. Она, повременив, выпила тоже. Закашлялась, потянулась вилкой за ломтиком сыра, заела. Он захрустел огурцом.
– Отчего он умер?
– налил еще.
– Пуаро был серьезно болен. Почти полгода профессор Перен держал его на инъекциях и таблетках.
– Я слышал, старина выглядел неплохо?
– Я же сказала, профессор Перен держал его на инъекциях и таблетках. Вы почему так вдруг помрачнели?
– Мне тоже дают таблетки и делают инъекции...
– Не думайте об этом. Я спрашивала о вас у профессора, он сказал, что вы проживете пятьсот лет.
Жеглов вспомнил Пелкастера. Как тот сказал ему, прощаясь: - Встретимся через пятьсот лет.
– Вы опять помрачнели, товарищ Глеб. Так дело не пойдет, давайте лучше напиваться.
Они выпили. Закусили икрой. За стеной, в бане, что-то оглушительно упало. Жеглов удивленно посмотрел на стену, затем на нее - вопросительно.
– Это Жерфаньон тазик уронил, - пояснила Генриетта.
– Ой, кажется, я пьяна в стельку!
Жеглов поощрительно улыбнулся:
– А что он там делает?
– Собирается топить печь.
– Тазиками?
– Нет, березовыми дровами. Тазик он роняет, давая мне знать, что через час баня будет готова.
– Вы пойдете в баню?
– Мы пойдем, если не возражаете.
– Что?!
– Вы испугались? Меня?!
Глеб оторопел. Не женщина, а кобыла, прет, не разбирая дороги. Нет, надо осадить.
– Пуаро был вам близок?
– сказал первое, что пришло в голову.
– Да. Мы… мы любили друг друга.
– Вы такие разные… Он маленький, кругленький, с мелкобуржуазными усами, отпущенными для сокрытия таинственной женственности... Думаю, вечерами, закрывшись на все засовы, он сладострастно натягивал дамские колготки с лайкрой и туфельки на каблуках…
– Не говорите о почивших плохо, - возразила решительно.
– Да, комплексы заставляли его выглядеть самоуверенным, даже напыщенным. Да, ему, выросшему в женском окружении, недоставало мужественности. Оттого он и придавал большое значение красивой одежде, элегантной обуви, ухоженным ногтям, порядку во всем. Думаю, - улыбнулась, вспомнив безусого Пуаро, облаченного ею в женские одежды, - мы, скорее, были подружками…
Жеглов представил знаменитого сыщика в дамском белье, в том самом, которое он обнаружил в тайнике под книжным шкафом, тряхнул негодующе мужественной своей головой, и вновь обратил внимание на женщину, продолжавшую говорить:
– Так что вы можете не ревновать, мой друг, тем более что…
Жеглов не слушал. Он думал, как будет выглядеть в своих собственных глазах, помывшись с этой женщиной в бане. В глазах получился чистый милиционер, исключенный из КПСС за аморалку. «Нет, надо накатить стакан, - решил он.
– С этих рюмочек одна неразбериха в голове».
– Да вы пейте, пейте, я больше не буду, - придвинула к нему пыжившийся графин.
– Вы сильный мужчина, вам много надо для хорошего настроения...
Жеглов взял фужер для сока, переместил в него водку из графина, выпил. Она придвинула к нему огурцы, он хрустнул одним. На душе сделалось хорошо. Женщина стала выглядеть домашней, почти супругой.
– А много у вас таких, как этот Пуаро?
– спросил, с удовольствием на нее смотря.
– Каких таких?
– Которых держат на таблетках и инъекциях?
– Кто ж это знает, кроме профессора?
Жеглов посмотрел на смело декольтированную грудь женщины, притягательно белую на фоне черного платья, обострил взгляд: ему пришло в голову проделать с ней то, что он проделал накануне с Мааром-Шараповым.
– Знаете, я тоже принимаю таблетки и прочее, - продолжала она, - и потому мне не хочется продолжать эту тему.