В гостиницу, где жили Монтан и Синьоре, приходили сотни приветственных открыток, посланий в стихах, подарков. «Телеграммы, отправленные из глухих уголков страны, извещали нас о рождении детей, наречённых именем Ив Монтан! — писала в своей книге Синьоре. — А в одной из телеграмм сообщалось, что на свет появились двое близнецов — мальчик и девочка — и их назвали Ивом и Симоной. Переводчица Надя повела меня в ГУМ, и там я выбрала два серебряных кубка, попросив выгравировать на каждом имя новорождённого… Этот „красивый жест“ широко освещался в советской печати и был даже заснят на плёнку для телевидения».

После пяти концертов в зале Чайковского Монтан выступал во Дворце спорта в Лужниках. Здесь аудитория была более демократичная и дело доходило почти до исступления, до психоза. Рядом с корреспондентом «Либерасьон» сидела очаровательная девушка. Когда Монтан, перейдя почти на шёпот, запел «Опавшие листья», она начала рыдать. Журналист спросил соседку, понимает ли она слова «Девушка подняла на меня полные слёз глаза, — пишет корреспондент, — и, силясь улыбнуться, ответила: „Нет, я не понимаю по-французски, но это так грустно“».

Однажды французские гости, опаздывая на встречу, вынуждены были воспользоваться водным транспортом — катером-«ракетой». Об этом на страницах журнала «Огонёк» вспоминала переводчица Татьяна Кузнецова: «Шок, пережитый простыми советскими гражданами, которым на голову откуда-то с небес сваливается сам Монтан, описанию не поддаётся. Запомнилась сельского вида старушка в платке с корзиной малины, испуганно перекрестившаяся при его появлении. Помню сгрудившихся на палубе людей, заворожённо молча смотрящих на нас, как на марсиан. Вот тут-то артистизм, раскованность и доброжелательность Монтана проявились в полной мере. За те полчаса, что мы плыли на „ракете“, он успел пообщаться со всеми пассажирами, одарить комплиментами женщин, отведать малины у старушки, подняться на капитанский мостик, надеть фуражку капитана и даже „поуправлять“ катером. Это был спектакль одного актёра, импровизированное шоу, в котором все мы, включая Симону, оказались в ситуации послушной массовки».

Если в Советском Союзе Монтана встречали как главу государства, то в Америке, куда он приехал на гастроли в 1959 году, свою сценическую репутацию Иву пришлось завоёвывать практически с нуля. Артист волновался напрасно: программа «Вечер с Ивом Монтаном» имела такой же громкий успех, как и во Франции. Аплодисменты не смолкали, его вызывали на бис. А в зале были Марлен Дитрих, Мэрилин Монро, Кларк Гейбл, Ингрид Бергман и множество других знаменитостей.

Американская критика, обычно весьма сдержанная в проявлениях одобрения, на этот раз явно пребывала в состоянии восторга. Критик Ричард Уодс из «Нью-Йорк пост» резюмировал: «Чтобы передать моё отношение к Иву Монтану, всё, что мне остаётся, это просто вытащить на свет старое, заезженное восклицание: „Великолепно!“ Всем нашим звёздам, включая Фрэнка Синатру, неплохо было бы побывать на концерте француза и кое-чему у него поучиться…»

Монтана представляли как «самого блестящего артиста мюзик-холла, выходящего на сцену со времени Второй мировой войны», у него очень «сексуальный» голос, «крайне соблазнительный»; он сам невероятно привлекателен, разнообразен, хорошо сложён, мягок и великолепен. Появилось даже определение: «стиль Монтана».

Каждый вечер после концерта в гримёрную Монтана ломился народ. Если у него не было концерта, гости приходили в гостиницу. Ив не без удовольствия приветствовал своих любимых актёров. Монтан и Синьоре не знали недостатка в приглашениях, знаменитости оспаривали друг у друга такую честь и удовольствие.

Но, пожалуй, самая примечательная встреча была с драматургом Артуром Миллером. Он не смог присутствовать на премьере, но на следующий вечер его супруга, Мэрилин Монро, привела Миллера в концертный зал, сама, таким образом, дважды почтив своим присутствием концерт Монтана.

На продюсеров компании «XX век — Фокс» шоу Монтана произвело столь сильное впечатление, что они предложили артисту стать партнёром Мэрилин Монро в новом фильме «Давай займёмся любовью». Позже, отвечая на вопрос, когда он почувствовал себя «звездой» мирового класса, артист сказал: «В тот самый миг, когда меня спросили: „Хотите сниматься с Мэрилин Монро?“»

Во время съёмок он влюбился в свою партнёршу. Роман Монтана с богиней Голливуда едва не разрушил его брак с Симоной. «Многие из моих друзей до сих пор убеждены, что эта связь прежде всего льстила моему самолюбию, — говорил несколько лет спустя Монтан. — Да, это так — я действительно был польщён. Но куда больше тронут. Тронут тем, как это было прекрасно. Тронут, потому что это было безысходно. Ни разу, ни на один миг не возникало у меня мысли порвать с женой. Но если бы она сама, по своей юле, хлопнула дверью, возможно, я связал бы свою жизнь с Мэрилин. Или хотя бы попробовал это сделать. Линия поведения, которую избрала для себя Симона, сделала подобную постановку вопроса ненужной».

Опечаленная Симона уехала в Рим, но любовь победила — она простила мужа. Правда, отношения её с Ивом лишились прежней теплоты и доверительности…

Монтан был человеком состоятельным, хотя в политике придерживался левых убеждений. Однажды, во время забастовки водителей городского транспорта, в газете появилась фотография артиста, стоящего возле своего «бентли», и надпись: «За Монтана не волнуйтесь, ему автобус не нужен, у него есть его „бентли“». К счастью, газетчики тогда не знали, что Ив купил этот «бентли» на аукционе, а раньше машина принадлежала принцу Монако Ренье.