— Как ты думаешь, где Лалус? Может, он примкнул к бун­товщикам-хариджанам? Подумать страшно, что из этого мо­жет выйти. Если нам не удастся его вернуть, придется отло­жить твое посвящение... Понимаешь?..

— Лалус не откровенничал со мной, — отвечал я взвол­нованно. — И я действительно не знаю и даже не предполагаю, где он может быть.

Осторожно, но вместе с тем решительно я освободил свою руку и направился в собор. Стал на колени рядом со своей скамьей. Тревога сжимала сердце.

Готовившиеся вместе со мной к посвящению дьяконы поднялись со своих скамей и пошли в ризницу. Я же все еще стоял на коленях, не в силах сдвинуться с места. Чувствовал себя униженным, подавленным, никому не нужным.

Заиграл орган, и храм наполнился величественными зву­ками. Хор клириков запел гимн во славу архиепископа. Посередине собора, горделиво оглядываясь по сторонам, медленно шествовал архиепископ Матхи. Когда он прибли­зился к алтарю и стал перед ним на колени, ко мне торопливо подошел профессор Густас и сказал:

— Ты почему не идешь переодеваться?.. Не время сейчас демонстрировать свои амбиции!

Я вздрогнул. «Значит, посвящение не отложили», — мелькнула мысль, и, поднявшись, я тут же направился в риз­ницу. Все дьяконы уже были облачены в длинные белые альбы, выделяясь среди одетых в черное миссионеров.

Архиепископ, сияя золотом орната, с высокой митрой на голове, опираясь на посох, вышел служить обедню. Ему ас­систировали ректор и другие миссионеры, занимавшие важ­ные должности. Первокурсники-клирики несли чашу, покры­тую вышитым платком, и подушечку под колени.

Вслед за архиепископом следовали и мы, дьяконы, чтобы затем построиться у алтаря. Началась торжественная месса.

Архиепископ вместе с ректором поднялись по ступеням к алтарю и повернулись к рядам дьяконов. Ректор обратился к нам:

— Accedant, qui ordinandi sunt sacirdos [42] . Потом стал вызывать по фамилиям. Дьяконы отвечали кратко и четко:

— Есть!

Наконец я услышал и свою фамилию:

— Викторио Заука!

Что-то сжало сердце, и я не своим голосом произнес:

— Есть!

Как и другие дьяконы, я распростерся на полу храма. Дрожь пробежала по телу, а глаза наполнились слезами. Архиепископ обратился к нам:

— Дорогие сыновья святой церкви, еще раз подумайте о той большой ответственности, которую вы берете на себя, давая обет священника. Если вы до сих пор еще твердо не ре­шились на это, можете смело встать, остаться рядовыми мис­сионерами либо вернуться к мирской жизни, преисполненной соблазнов и наслаждений. Приняв посвящение, вы уже не смо­жете отказаться от данного обета, а должны будете преданно служить богу и церкви, святым миссиям и верующим. Вы будете sacerdos in aeternum [43] .

Ни один дьякон не шелохнулся, все лежали словно мертвые.

В наступившей тишине архиепископ сделал несколько шагов в нашу сторону и, перекрестив нас дрожащей от волне­ния рукой, трижды повторил:

— Ut hoc electos benedicere, santificare et consecrare digneris... [44]

Ассистенты дружно вторили:

— Те rogamus andi nos! [45]

Это еще не было окончанием посвящения, обряд еще продолжался, но после этих слов встать и отказаться от посвящения было уже нельзя. Архиепископ, повернувшись к алтарю и став среди нас на колени, читал молитву всем святым, а мы вместе с ассистентами и верующими, собрав­шимися в храме, просили: «Молись за нас! Молись за нас!»

После этого архиепископ встал и, взяв из рук ректора кропило, освятил нас, затем окадил ароматным дымом. Но и тогда еще обряд посвящения не был завершен.

Перед чтением евангелия архиепископ Матхи уселся в высокое кресло с балдахином. Посвящаемые подходили и становились перед ним на колени, как бы припадая к сто­пам владыки церкви в Индии. Архиепископ возлагал руку на их головы и благословлял каждого дьякона. Одновремен­но он вручал каждому чашу с вином и поднос с гостиями [46] как знак того, что посвящаемый отныне удостаивается права служить обедню и совершать таинство причащения.

Поднявшись на амвон, архиепископ обратился к посвя­щаемым:

— Братья мои во Христе, посредством святого духа вам ниспослана большая сила. Служа святые мессы, вы будете превращать хлеб и вино в плоть и кровь Христову. Во время исповеди вы будете отпускать грехи либо не дадите их отпу­щения. Вы будете наделять людей божьей благодатью здесь, на земле, и откроете или закроете небесные врата перед ду­шами умерших. Вы будете представлять бога на земле, рас­пространяя его учение в течение всей своей жизни. Аминь.