Алеша. Это ничто, товарищ Щоев. Пролетариату пища всегда подходяща. Мы втроем тыщу штук заготовили. Мы…

Щоев. Будет тебе мыкать-то: мы-мы!.. Куда б ты годился, если б я тебя не возглавил?

Мюд. Алеша, а где же тут партия и ударники?.. Мне здесь становится скучно!

Щоев (несколько задумчиво). Скука… Нежное, приличное чувство — в молодости от него трудности роста бывают…

За сценой что-то шипит, точно разгорается громадный огонь.

Алеша (Щоеву). Дядь, давай рационализацию выдумаем, а то у тебя ненаучно как-то все…

Шум за сценой превращается в рев и вдруг сходит на нет.

Щоев (задумчиво). Рационализация… (Трогает Алешу). Может быть, ты гений масс, хотя я, брат, тоже задумчивый человек… (Углубленно). Пускай теперь наука трудится, а человек около нее как на курорте. Приличное дело!.. Мы хоть туловищем отдохнем… Хоть…

За сценой — продолжительный нарастающий рев, как от разгорающегося пламени. Маленькая пауза. Довольно тихий удар пушки. Задняя (считая от зрителя) стена учреждения медленно валится, ветер врывается в учреждение, тысячи птиц взлетают с крыши учреждения. Открывается районный ландшафт: две кооперативные лавки с приказчиками наружу; ворота с надписью «Парк культуры и отдыха», у этих ворот — очередь. Первый в очереди — Кузьма. Все это зрелище вначале застлано дымом. Дым рассеивается. Четыре крупные девушки-осоавиахимовки несут двое носилок в учреждение, проходя через поврежденную стену. На носилках — Евсей и Клокотов. Носилки ставятся на пол перед Щоевым. Евсей и Клокотов привстают и садятся в носилках.

Евсей. Пушка, Игнат Никанорович!..

Щоев. Ну что пушка?.. Ну пушка!

Евсей. Пушка, Игнат Никанорович, цельный час разгоралась, а потом стрельнула…

Щоев. Это хорошо, что стрельнула…

Клокотов. Она в нас стрельнула!

Евсей. Она в них бьет, Игнат Никанорович. У ней на дуле лозунг висит…

Щоев. А вы-то что: убитые или нет?

Евсей. Да нет, Игнат Никанорович, приходится жить еще! Что же поделаешь?

Щоев (на девушек). А девки эти кто?

Евсей. А для них это общественная работа, Игнат Никанорович. Они рады людей таскать.

Кольцевой почтальон (подбегает с сумкой к очереди людей у парка культуры и отдыха и говорит). Граждане, отдайте пакет кооперации — мне каждый шаг ведь дорог, а вы все равно на ногах.

Люди из очереди показывают на Кузьму. Кольцевой почтальон засовывает пакет Кузьме в какую-то прореху и экстренно мчится вдаль. Кузьма начинает шагать на кооперацию. Не теряя порядка очереди, люди также движутся на учреждение, во главе с Кузьмой.

Щоев (осоавиахимовкам). Слушайте меня, девки! Раз вы любите тяжести, то поднимите мне стенку учреждения, а то я все время вижу разные массы и рассеиваюсь!..

Одна из осоавиахимовок. Это можно, гражданин. Ты оттого и начальник, что никому невидим… Ты думаешь, мы дурочки, что ль?!

Вчетвером берут легко бревенчатую стену и ставят на место, загораживая учреждение от районного мира. Сами осоавиахимовки остаются уже вне учреждения.

Мюд. Алеша, здесь что такое — капитализм или второе что-нибудь?

Щоев. Евсей! Организуй, пожалуйста, эту девочку. У меня от нее изжога начинается.

Евсей. Я ее на заметку возьму, Игнат Никанорович.

Щоев. А где же мое учреждение?

Евсей. Оно выходное, Игнат Никанорович!

Щоев (задумчиво). Выходное… Хорошо бы оно не возвращалось. Я бы тогда его враз со снабжения снял и план выполнил! Евсей, давай возьмем курс на безлюдие!

Евсей. Давай, Игнат Никанорович! А как?

Щоев. А я почем знаю — как?! Возьмем курс, и всё!

Алеша. Можно механизм выдумать, товарищ кооператив. Механизмы тоже могут служить.

Щоев. Механизмы… Что же, это отлично: сидит и крутится какое-нибудь научное существо, а я им руковожу. Это мне приятно. Я бы всю республику на механизмы перевел и со снабжения снял. Как, Евсей?

Евсей. Нам было бы легче, Игнат Никанорович.