– Где? – не поняла я.

– На лестнице, – прошептала Надежда.

Я не верю в мистику. Не верила до того дня. Я специально повела Надю к реке, чтобы убедить ее, что там ничего нет. Но я ошиблась, тело Карины лежало в воде. У самого настила. Мы даже не сразу его заметили.

Надя вдруг повалилась на бок. Я жутко испугалась, как бы она тоже не упала в воду. Еще утонет! Будет второй труп.

– Мне плохо, – твердила она. – Я так и знала…

– Ну хочешь, здесь посиди. А я за помощью сбегаю? – предложила я.

Это мигом отрезвило Надежду. И речи быть не могло, чтобы ей остаться рядом с утопленницей. То есть это тогда мы думали, что она утонула…

Опираясь на меня, Надежда поднялась по лестнице. Я еле-еле дотянула ее до дома: Надя то и дело норовила упасть. Счастье, что дома был Антон, тети Нюрин сын. Прихватив в сарае тяпку подлиннее, он отправился со мной и скомандовал:

– Оставайся наверху.

– А ты сам справишься? Она же тяжелая.

– Не бойся. Я не Надя. В обморок не свалюсь.

Эх, потом я пожалела, что не послушала его и не осталась наверху! Карина не утонула – ее убили. Лицо ее выглядело совсем как у призраков из Надиного сна, а на виске – ранка. На ней были джинсы и блузка. Красивая блузка – шелковая. К одному из бревен прицепился теплый палантин, в который она, должно быть, куталась, придя сюда. Значит, дело было вечером. Или ночью. Или рано утром. Нет, раз постель не разобрана, значит, вечером. Если читала, значит, поздно вечером.

Антон держался на редкость хорошо. Он вытащил Карину из воды, принес из сарая брезент и накрыл тело. Потом набрал номер дежурной части и вызвал кого надо. Надя тоже позвонила домой и сообщила об ужасном происшествии.

– Веру усыновлю… – пообещала Надя. – То есть удочерю. У меня детей нет. Может, теперь Андрей одумается?

Милиция добралась до нас довольно быстро. Зачем-то приехала «скорая помощь». Кому помогать? Впрочем, она задержалась недолго.

Потом была официальная суета. Тело увезли. Мы с Антоном наблюдали за тем, как у лестницы что-то фотографируют, что-то замеряют, словом, осматривают место происшествия.

Руководила всем молодая стройная красивая брюнетка в строгом деловом костюме, которая мне сразу же не понравилась. С ней был еще мужчина, постарше. Коротко стриженный, седой, хотя и не старый, усталый, широкоплечий, но сутулый. Видимо, сильно пьющий. И, наверное, она – его начальница. Злая начальница. А его, наверное, жена бросила…

Затем мы все отвечали на какие-то вопросы. Особенно трудно пришлось мне и Надежде.

– Почему вы забеспокоились о погибшей?

– Ее не было с утра дома, – ответила я.

– И это все? – Следователь чуть подняла выщипанную бровь.

– Надя заметила, что постель не разобрана.

– Она же ночевала у вас?

– Да, но рано проснулась, пошла домой, обнаружила, что Карины нет, вот и забеспокоилась.

– Почему вы стали искать ее именно у воды?

– Мы не искали – купаться пошли.

– Не слишком ли прохладно для купания?

– Не слишком. А потом, мы вчера немного выпили, надо было освежиться. – Следуя примеру следовательши, я постаралась согнать с лица всякое выражение.

Брюнетка с непроницаемым красивым лицом посмотрела на меня так, словно ни минуты не сомневалась, что каждое мое слово – ложь. Пришлось мысленно напомнить себе, что у меня не было никакого мотива не то что убивать, даже просто желать зла Карине. На испуг берет! На всякий случай я подробно пересказала все сплетни про Карининого экс-благоверного и описала свою встречу с ним в автобусе.

Но оказалось, что дело вовсе не во мне: растрепа Надя сумела внушить составлявшей протокол дамочке дикую неприязнь. Эта дуреха путалась в показаниях, зачем-то рассказала про свой сон. Эх, не догадалась я с Надей о единой версии договориться!

Но в отношении бывшего супруга покойницы мы оказались единодушны. Брюнетка записала его имя, приблизительный адрес и отбыла. Тогда-то я впервые и услышала его фамилию: Шапиков. Неприятная фамилия. Понятно, почему Карина не стала менять свою.

Для большинства деревенских все происшедшее стало своего рода представлением, театром. Они толпились неподалеку, пока работала милиция. Ох, теперь им будет что обсудить! Надя испуганно сжималась под любопытными взглядами, а я начинала злиться.