Кирилл Осипович с застывшим выражением лица спустился пониже, машинально нащупывая ступеньки.

— И?.. — спросил он.

— Чего «и»? Так и лежала до вчерашнего вечера. Без вас-то порядок был, все на местах. Это теперь вон — как Мамай воевал.

— Нет, это невероятно… — раздельно произнес Кирилл Осипович, промахнулся ногой и сел на ступеньку. — Неделю таскал, как пудель! Обедал с ней и ужинал! По ночам снилась — и на тебе!..

Генка поудобней оперся о стену, поиграл носком ботинка.

— Между прочим, вам напоминали. Открытки присылали из библиотеки.

— Но я же в отъезде был!

Марковна опять показала на письменный стол:

— Открытки небось в той куче. Никуда не делися.

— А книга?

— А книгу небось в шкап сунули. Не поглядевши. Первый раз, что ли.

Весь какой-то встопорщенный, Кирилл Осипович сидел на лестнице и напоминал сейчас дятла, внезапно застигнутого дождем.

— Нет, это наваждение! — беспомощно сказал он. — Я ведь абсолютно не сомневался, что вернул ее!

— И когда убирали со стола, не вспомнили? — с иронией спросил Генка.

— Нет, конечно!

— Удивительно.

— Я вчера прискакал сломя голову! Мысли другим заняты!.. Стану я помнить — есть события поважней.

— А вернуть все-таки придется, — нахально сказал Генка. — За этой книжкой очередь в библиотеке.

— Как — очередь?

— Обыкновенно. Прибегают граждане и записываются в очередь.

— Никогда б не подумал, — сказал Кирилл Осипович. — Весьма средняя книжица.

— Но вернуть придется.

— Я уже понял! Вопрос в том, как это сделать!

— Вы как хотите, — сказала Марковна, направляясь к дверям, — а я искать не буду. У меня пирог! Мне своих забот хватает, вон по всем комнатам разгордияж!

А Кирилла Осиповича, вероятно, волновало не то, что он забыл вернуть книжку. Его волновала причина, по которой он забыл. Как истинный ученый, он докапывался до сути явлений.

Заведя глаза к потолку, он спросил:

— Почему в ней оказался градусник? А не обеденная ложка, к примеру? Была бы хоть какая-то логика!

— Порядку не знаете, — разъяснила Марковна.

А он сидел, размышляя. Глаза светились. Если бы в глазах были стрелки, как в электрических приборах, они показывали бы максимальное напряжение. У красной черты дрожали бы стрелки.

— Режьте меня, бейте — не могу вспомнить… Придется искать наобум! Давайте разделимся, и самый длинный из нас — вот ты! — пусть лезет на верхотуру. Средний пусть копает на средних полках. Я буду внизу, в придонных слоях.

— Это что же — перебирать подряд? — спросил Генка. — И шкафы, и полки?

— Можно подряд, можно выборочно. Вероятность одинакова. Я мог сунуть ее куда угодно.

— Такого поручения нам не давали, — сказал Генка. — Мы как-то не обязаны. Мы, в общем-то, не заинтересованы.

Коротко взглянув на него, Кирилл Осипович скатился с лестницы, дробно простучав подметками. Встал напротив.

— Ценю твой сарказм. Но, может, ты извинишь старика, от радости потерявшего голову?

— Ну, если так, — сказал Генка.

— Именно так. У меня большое событие. Долгожданное! Из-за него я прервал командировку, прилетел домой, и вот жду, волнуюсь, и в голове кутерьма… Прояви, пожалуйста, великодушие.

Жека сказал сердито:

— Давайте начнем, а?

— Ладно, — согласился Генка.

— Прекрасно. Начали! Но прошу действовать осторожно — тут случаются обвалы. Здешним захоронениям немало лет. И еще: на полках стоят модели, не смейте к ним прикасаться!

— А что будет? — спросил Генка, укрепляясь на макушке лестницы.

— Смертная казнь, — сказал Кирилл Осипович. — Отделение головы от туловища.

— Ради интереса прикоснусь, — сказал Генка.

— Это модели машин, построенных моим сыном. Вот когда у тебя вырастет сын и сделается отличным конструктором, ты поймешь, почему я берегу эти модели… — Кирилл Осипович подошел к полке, взял игрушечный автомобильчик с задранной вверх подъемной стрелой. — Хороша? Сегодня ее покажут по телевизору. У нее выпускной бал…