В окружающей тишине звук прозвучал совершенно оглушительно, и Гэррети услышал, как кто-то закричал. Ну, теперь ты знаешь, подумал он, времени как раз хватает, чтобы услышать выстрелы, услышать собственный крик...

А потом он задел ногой маленький камешек, и была боль, и это не он купил билет, это был 64-й, приятный улыбчивый парень по имени Фрэнк Морган. Теперь Фрэнка Моргана стаскивали с дороги. Его очки зацепились дужкой за одно ухо и, подпрыгивая, волочились за телом. Левая линза была разбита.

— Я не мертв, — изумленно сказал Гэррети. Шок накрыл его теплой синей волной, угрожая снова превратить его ноги в воду.

— Не мертв, а должен был быть, — сказал МакФриз.

— Ты спас его, — сказал Олсон так, что это прозвучало как проклятие. — Зачем ты это сделал? Зачем ты это сделал? — его глаза сияли пустотой как начищенная дверная ручка. — Я бы убил тебя, если б смог. Я ненавижу тебя. Ты умрешь, МакФриз. Подожди и увидишь. Господь поразит тебя насмерть за это. Господь поразит тебя насмерть, ты, говно.

Его голос был бесцветным и слабым. Гэррети почти чувствовал исходящий от него запах смерти. Он зажал себе рот ладонями и застонал. Правда в том, что запах смерти исходит от них всех.

— Отвянь, — невозмутимо сказал МакФриз. — Долг платежом красен, вот и все. — Он посмотрел на Гэррети. — Мы квиты, чувак. На этом все, окей?

И зашагал прочь, не торопясь особо, и вскоре стал просто еще одним цветным пятном примерно в двадцати ярдах впереди.

Дыхание возвращалось к Гэррети, но очень медленно, и некоторое время он чувствовал сильные колики в боку... но потом они прошли. МакФриз спас ему жизнь. У него случился приступ неконтролируемого смеха, дело едва не дошло до истерики, и МакФриз помог ему остаться на плаву. Мы квиты, чувак. На этом все, окей? Окей.

— Господь накажет его, — вещал Хэнк Олсон со сверхъестественной уверенностью. — Господь поразит его насмерть.

— Заткнись, или я сам поражу тебя насмерть, — сказал Абрахам.

Становилось все жарче, и мелкие, мелочные ссоры вспыхивали тут и там подобно спонтанным лесным пожарам. Огромная толпа слегка поредела, когда Идущие вышли из зоны охвата видеокамер и микрофонов, но исчезать не собиралась; она даже не распалась на отдельные группы. Толпа пришла и теперь будет их верной спутницей до самого конца.

Лица людей, которые ее составляли, слились в одно безымянное Лицо Толпы — пустой, слепленный из первобытной жажды образ, который повторялся бесконечно миля за милей. Им были заполнены пороги домов, лужайки, подъездные аллеи, места для пикника, бетонированные площадки у автозаправок (сюда предприимчивые владельцы пускали зрителей за плату), а в ближайшем городе еще и тротуары по обе стороны дороги, и парковка у местного супермаркета. Лицо Толпы кривлялось, бормотало и выкрикивало приветствия, но всегда оставалось в общем-то неизменным. Оно жадно смотрело, как Уайман приседает, чтобы опорожнить кишечник. Мужчины, женщины, дети — все одно, и очень скоро Гэррети от этого устал.

Он хотел поблагодарить МакФриза, но ему почему-то казалось, что МакФриз этому не обрадуется. Пит шел впереди, прямо за Барковичем, пристально уставившись ему в затылок.

И вот половина десятого, и вот стрелки спешат дальше. Толпа как будто аккумулировала жару, и Гэррети расстегнул рубашку до пояса. Интересно, а Фрики Д'Алессио понял, что происходит, когда покупал билет? Но даже если и понял, вряд ли это для него что-нибудь изменило бы.

Дорога пошла круто вверх, и толпа мгновенно поредела, когда Идущие начали взбираться на мост, проходящий над железнодорожной развязкой: четыре пары рельс, бегущие с востока на запад и наоборот, лежали внизу, в своих ложах из шлака, и сверкали на солнце. Взойдя на деревянный мост, Гэррети увидел впереди продолжение леса, а справа и слева лежали густо застроенные, почти пригородные территории, через которые они только что прошли.

Прохладный ветерок, соприкоснувшись с его покрытой потом кожей, послал по телу волну озноба. Скрамм трижды громко чихнул.

— Я простужаюсь, — с отвращением объявил он.

— Простуда из тебя все силы выпьет, — сказал Пирсон. — Такая она сука.

— Просто придется напрячься сильнее, — сказал Скрамм.

— Ты должно быть железный, — сказал Пирсон. — Если бы я простудился, я бы просто упал и умер. Вот как мало у меня сил осталось.

— Упади и умри прямо сейчас! — крикнул ему Баркович. — Сбереги остаток сил!

— Заткнись и иди, убийца, — немедленно отреагировал МакФриз.

Баркович оглянулся на него:

— Может отцепишься от меня, МакФриз? Иди погуляй где-нибудь еще.

— У нас тут свободная дорога. Гуляю, где хочу.

Баркович отхаркнул, сплюнул и махнул на МакФриза рукой.

Гэррети открыл один из отделов пояса и принялся за плавленый сыр с крекерами. После первого кусочка его желудок ожесточенно забурлил, и Гэррети с трудом поборол желание заглотнуть все одним махом. Он выдавил в рот тюбик концентрата со вкусом ростбифа и медленно проглотил. Затем запил все это водой и на этом заставил себя остановиться.