— Две девочки и два мальчика — так ты хочешь?

— Да, да, она прекрасна, но, знаешь, зря я...

— И первого сына назовешь Рей-младший, а у собаки будет своя миска для еды, и на ней будет написана ее кличка, да?

Гэррети медленно поднял голову, словно отходя от нокаута:

— Ты что, посмеяться надо мной решил? Так что ли?

— Нет! — воскликнул Баркович. — Он срет тебе на голову! И не вздумай это забыть. Но не волнуйся, я спляшу на его могиле за тебя, — он коротко хихикнул.

— Заткнись, убийца, — сказал МакФриз. — Нет, я не пытаюсь тебя поддеть, Рей. Давай-ка лучше отойдем от этого убийцы, вот, сюда.

— Ну и пошли в жопу! — закричал Баркович им вслед.

— Она тебя любит? Твоя девушка, Джен.

— Да, думаю да, — сказал Гэррети.

МакФриз медленно покачал головой:

— Вся эта романтическая херня... знаешь, всё это правда. По крайней мере, для некоторых людей, на определенное короткое время. И у меня так было. Я чувствовал то же, что и ты, — он посмотрел на Гэррети. — Все еще хочешь послушать про шрам?

Они вошли за поворот, и завидев их, целая толпа детей в кемпере завизжала и замахала руками.

— Да, — сказал Гэррети.

— Зачем? — он смотрел на Гэррети, но его неожиданно беззащитный взгляд был устремлен как будто вглубь себя.

— Хочу тебе помочь, — сказал Гэррети.

МакФриз посмотрел вниз, на свою левую ногу.

— Болит. Уже не получается сжимать пальцы. Шея одеревенела, и почки ноют. Моя девушка оказалась сукой, Гэррети. Я ввязался в эту Долгую Прогулку по той же причине, по которой другие идут в Иностранный Легион. Говоря словами одного великого рок-н-ролльного поэта, я открылся ей предельно, она сделала мне больно, а кому не параллельно? [33]

Гэррети ничего не ответил. На часах 10:30. До Фрипорта еще далеко.

— Ее звали Присцилла, — продолжил МакФриз. — Думаешь, ты влюблен? Я был мистер сентиментальность, июньской луной звали меня друзья. Я целовал ей пальцы. Я даже порывался читать ей Китса в задних комнатах, когда ветер дул, куда надо. Ее старикан держал коров, а запах навоза, как бы это поделикатней выразиться, сочетается с работами Джона Китса весьма специфично. Может стоило почитать ей Суинбёрна, когда ветер дул не туда, — он рассмеялся.

— Ты кривляешься, ты не так чувствовал, — сказал Гэррети.

— На самом деле это ты искажаешь, Рей, не то чтобы это имело какое-то значение. Ты видишь одну только Великую Любовь, но забываешь про все те случаи, когда, закончив шептать слова любви в розовую раковину ее ушка, ты возвращался домой и дрочил свой хер.

— Я искажаю по-своему, ты — по-своему.

МакФриз словно не расслышал.

— Все эти вещи, они даже упоминания не стоят, не говоря уже о полноценной беседе, — сказал он. — Дж. Д. Сэлинджер... Джон Ноулз... даже Джеймс Кирквуд и этот парень Дон Бридс [34] ... они уничтожили радость быть подростком, Гэррети. Ты молод, тебе шестнадцать лет, но ты уже не можешь говорить о боли взросления, если хочешь сохранить хоть какое-то достоинство. Тебя просто воспринимают как сраного Рона Говарда [35] со стояком.

МакФриз рассмеялся слегка истерично. Гэррети понятия не имел, о чем он говорит. Он был окружен защитной оболочкой своей любви к Джен и нисколько этого не стеснялся. Ноги шаркали по асфальту. Гэррети чувствовал, что его правый каблук немного расшатался. Скоро гвозди не выдержат, и его придется отбросить как мертвую кожу. Позади Скрамм зашелся в приступе кашля. Прогулка — вот что тревожит Гэррети, а вовсе не вся эта дурацкая романтическая хрень.

— Но все это не имеет никакого отношения к истории, — сказал МакФриз, как будто прочитав его мысли. — Насчет шрама. Это было прошлым летом. Мы оба хотели сбежать из дома, подальше от родителей, и подальше от всепроникающего запаха навоза, чтобы Великая Любовь смогла наконец расцвести. И вот мы нашли работу на фабрике по производству пижам в Нью-Джерси. Каково, Гэррети, а? Пижамная фабрика в Нью-Джерси.

— Мы сняли отдельные квартиры в Ньюарке. Отличный город Ньюарк — бывали дни, когда туда стекался запах навоза со всего штата. Наши родители побузили немного, но учитывая раздельное проживание и вполне неплохую летнюю работу, они бузили не слишком сильно. Я жил с двумя другими парнями, а у Присциллы были три соседки. Мы уехали третьего июня на моей машине, и около трех остановились в мотеле, чтобы избавиться от проблемы девственности. Я чувствовал себя настоящим вором. Ей особо не хотелось трахаться, но она решила сделать мне приятно. Это был один из мотелей сети «Укромный уголок». Когда мы закончили, я сполоснул своего троянца [36] в их фирменном сортире и промыл рот водой из их фирменного бумажного стаканчика. Очень романтично было, сущий рай на земле.

— Потом мы отправились в Ньюарк, нюхая по дороге навоз, и были совершенно уверены, что это другой навоз. Я отвез ее, а потом уже поехал к себе. Со следующего понедельника мы вышли на работу в Плимутской Фабрике Ночного Белья. На кино это было мало похоже, Гэррети. Постоянно воняло отсыревшим волокном, и мой бригадир оказался ублюдком, а во время обеденного перерыва мы обычно швырялись крепежными крюками в крыс, которые бегали среди упаковочных мешков. Но все это было не важно, потому что любовь. Сечёшь? Это была любовь.