Кинг Стивен
Шрифт:
И вот здесь понятной стала моя роль, думал Гэррети, обходя судорожно дергающееся под прицелом винтовок, бормочущее невнятицу тело. Он четко разглядел бисеринки пота в волосах измученного, обреченного парня. Да, здесь моя роль стала ясна, и что же, можно мне уже уйти?
Грохнули выстрелы, и несколько старшеклассников, отдыхавших в скудной тени скаутской палатки, захлопали в ладоши.
— Хоть бы Мейджор объявился что ли, — зло сказал Бейкер. — Хочу увидеть Мейджора.
— Как-как? — машинально переспросил Абрахам. Он значительно осунулся за последние несколько часов: глаза глубоко запали, сизая щетина резко оттеняла подбородок.
— Хочу нассать на него, — сказал Бейкер.
— Расслабься, — сказал Гэррети. — Просто расслабься.
Он уже избавился от всех трех своих предупреждений.
— Сам расслабляйся, — сказал Бейкер. — Посмотрим, что из этого выйдет.
— У тебя нет права ненавидеть Мейджора. Он же тебя не заставлял.
— Не заставлял? Он меня НЕ ЗАСТАВЛЯЛ? Да он УБИВАЕТ меня, всего-то-навсего!
— И все же...
— Заткнись, — оборвал его Бейкер, и Гэррети заткнулся.
Он потер ладонью шею и заглянул в бело-голубое небо. Тень болталась у него под ногами бесформенным пятном. Он потянулся к третьей за день фляге и осушил ее до конца.
— Извини, — сказал ему Бейкер, — я не собирался орать на тебя. Просто мои ноги...
— Забудь.
— Мы все такими становимся, — сказал Бейкер. — Иногда мне кажется, что это самое худшее.
Гэррети прикрыл глаза. Ему ужасно хотелось спать.
— Знаете, что бы я сейчас сделал? — спросил Пирсон. Он шел между Бейкером и Гэррети.
— Нассал на Мейджора, — сказал Гэррети. — Все хотят нассать на Мейджора. Когда он появится в следующий раз, мы все накинемся на него, стащим на землю, расстегнем свои ширинки и утопим его...
— Нет, я не об этом, — сказал Пирсон. Он стал похож на человека в последней стадии добровольной алкогольной интоксикации. Его голова легко болталась туда-обратно, как у кивающей собаки. Веки поднимались и опускались словно взбесившиеся жалюзи. — Мейджор тут вообще не при чем. Я просто хочу выйти на поле, лечь на землю и закрыть глаза. Просто лечь на спину посреди пшеничного поля...
— В Мэне нет пшеницы, — сказал Гэррети. — Это просто трава.
— ... ну в траву, не важно. И пока засыпаю — сочинить стихотворение.
Гэррети обшарил свой новый пояс с едой, но почти все кармашки уже были пусты. Наконец, ему удалось обнаружить пакетик соленых крекеров, которые он и принялся поедать, запивая водой.
— Я словно решето, — сказал он. — Стоит глотнуть воды, и через две минуты она уже выступает на коже.
Снова прогремели выстрелы, и еще один из Идущих некрасиво рухнул на землю, — усталый чертик-из-коробочки.
— Сорог пядь, — сказал Скрамм, присоединяясь к ним. — Дакими демпами мы и до Пордленда не дойдеб.
— Как-то ты нехорошо звучишь, — сказал Пирсон, и вполне возможно, что в его голосе на самом деле можно было расслышать осторожную надежду.
— Хорошо, что я тагой крепгий, — бодро сказал Скрамм. — Болезнь, похоже, одсдупаед.
— Господи, да как ты вообще идешь? — несколько даже благоговейно спросил Абрахам.
— Я? Ты обо мне говоришь? — сказал Скрамм. — Посмодри на нево! Как он вообще идед? Вод что индересно! — и он ткнул пальцем в Олсона.
Олсон ничего не говорил уже часа два. Он не притронулся к свежей фляге. Окружающие бросали алчные взгляды на его пояс с концентратами, который также был цел. Его черные обсидиановые глаза смотрели прямо перед собой. Двухдневная щетина придавала ему болезненно-хитрый вид. Прическа дополняла этот малоприятный образ: на затылке волосы у него стояли торчком, а на лбу наоборот — словно слиплись. Пересохшие губы сморщились и обветрились. Язык лежал на нижней губе, напоминая дохлую змею на выступе пещеры. Здоровый румянец давно исчез: теперь его кожа, покрытая дорожной пылью, была мертвенно-серого цвета.
Он там, думал Гэррети, конечно там, где же еще. Там, куда, по словам Стеббинса, попадем мы все, если будем слишком долго об этом думать. Насколько глубоко в себе он завяз? Фатомы [39] ? Мили? Световые годы? Насколько глубоко и насколько темно там? И ответ пришел: чересчур глубоко, — ему уже не выглянуть наружу. Он спрятался там, в темноте, и спрятался слишком хорошо, чтобы суметь вернуться обратно.
— Олсон? — тихо позвал Гэррети. — Олсон?
39
Фатом — иначе: фадом, морская сажень. Международная морская сажень равна 1.8288 метрам.