Шрифт:
Потом все начали расходиться. Было одиннадцать вечера, а Мезецкий так и не появился.
– Где его носит, черта лысого?
– сказал отец, поглядывая на часы. Но добродушно так сказал, посмеиваясь: - Неужели посреди ночи припрется?
– С него станется, - заметила мама.
Мне дали посидеть почти до полуночи, а потом погнали спать: завтра в школу.
Я проснулся около двух часов ночи, разбуженный тихими голосами, которые доносились до меня из соседней комнаты. Разговаривали тихо, но в интонациях была та напряженность, которая способна разбудить и мертвого. Такие волны тревоги распространяются далеко-далеко, проникая даже сквозь толстые стены.
Я поднялся и босиком, на цыпочках, прокрался к двери, чуть приоткрыл ее и осторожно выглянул.
В большой комнате сидели отец, дядя Коля Мезецкий и кто-то третий, кого я никогда раньше не видел. Здоровый такой мужик, а кожа на лице у него была странного сероватого оттенка, но не бледная, а скорей с синеватым отливом. Он слушал, о чем говорят отец и дядя Коля, и иногда кивал, не произнося ни слова.
– Да ладно!
– горячился дядя Коля.
– Приютишь его на ночь, и вся недолга! Что, убудет тебя от этого?
Отец хмуро поглядел на незнакомого мужика.
– Поверить не могу!
– сказал он. И вдруг бросил мужику нож из нержавейки.
– На, держи!
Мужик внимательно осмотрел ножик, повертел его в руках.
– Сталь-то так себе, - сказал он.
– Допустим, - согласился отец.
Мужик провел пальцем по лезвию - и застыл, будто вслушиваясь в нож: так доктор пальцами щупает запястье больного, чтобы услышать пульс.
И мне показалось, что нож под его пальцами начал раскаляться до красноты - а может, это так на нем блеснул свет люстры.
– Теперь будет нормально, - сказал он.
– Подтачивайте его иногда, и тогда можно им хоть бычьи кости перерубать, хоть волос на воде.
Это я понял. Дядя Коля как-то рассказывал, до чего разные свойства могут быть у одного и того же металла - и в частности у той старинной стали, которую называли булатом. Все зависит от того, для каких целей он делается и какие добавки, соответственно, в него идут. И вспоминал он тогда такую историю. Некогда сошлись на Святой Земле Ричард Львиное сердце и халиф ... Саладин, по-моему, точно не помню. Стали они выяснять кто из них лучше владеет мечом. Ричард Львиное Сердце взял да играючи разрубил мечом пополам огромную тяжеленную колоду, а халиф пустил плавать по воде волос - и разрубил его. Так вот, если бы халиф попробовал колоду разрубить, то он бы только меч попортил. А если бы Ричард Львиное Сердце попробовал разрубить плавающий по воде волос - он бы этот волос просто в воду вмял, не поддался бы тот его грубому мечу. В общем, Ричард Львиное Сердце и халиф решили, что они достойны друг друга, и разошлись друзьями. А все дело было в разных сортах стали.
Выходит, и не знакомый мужик знал эту историю. И имел в виду, что теперь этот нож соединил в себе самые разные качества. Я задумался, как такое может быть, а дядя Коля сказал:
– Ну что, приютишь его на одну ночь? Потом-то мы ему отдельное жилье справим. А сутками напролет в цеху торчать ему не стоит. Вон что в год Сталинградской битвы из этого вышло ... Лучше обозначить, что он и отдыхает нормально, и питается нормально.
– Отчего же не приютить?
– сказал отец и указал незнакомцу на «гостевой» диван в нашей большой комнате:
– Располагайся.
– - Да я лучше так посижу, - ответил мужик.
– Что ж, сиди.
– Отец почему-то спорить не стал, а желание нежданного гостя провести всю ночь сидя его не удивило.
– Ладно, - кивнул дядя Коля.
– Тогда я пошел. В семь утра за вами зайду, по пути на работу.
– Пойдем, провожу тебя.
– Отец поднялся, и они с Мезецким направились в прихожую.
На какое-то время мужик остался один. Он сидел, совершенно не шевелясь, и я видел его затылок, круглый и будто литой. Короткие волосы неопределенного цвета плотно прилегали к черепу.
Потом он медленно повернул голову - и посмотрел прямо на меня, на ту щелочку в приоткрытой двери, откуда я выглядывал.
Его неподвижные и бездонные, как зимние колодцы, глаза остановились на мне, и казалось, будто они видят меня на сквозь. И, как в зимних колодцах, когда, заглядывая в них, видишь ледяную неподвижную воду, тронутую ледком, и ледок на бетонных кольцах - в глазах этих угадывался скрытый жар. Вот именно не тепло, а жар, существование того перепада температур, когда и не разберешь, отчего на коже возникает резкий ожог - от огня или от лютого мороза.
Никаких эмоций ... Если, конечно, не считать проявлением эмоций эти отсветы в глазах, наводившие на мысли и о жид кой стали, и о жидком гелии.
Я отрянул, тихо прикрыл дверь, вернулся в кровать, лег и попытался уснуть.
Как ни странно, у меня это получилось. Я провалился в глубокий сон, в котором спрятался от напугавшего меня ночного гостя.
Глава вторая ДЕНЬ ПЕРВЫЙ