– Тоже к нам? Молодец!

– Вот, хочу с Борисом Николаевичем поговорить для газеты. О текущем, так сказать, моменте.

– Напомни, кто ты? Откуда?

– Челышев Арсений, из «Советской промышленности».

– Ах да! Ну молодец, что пришел. Ничего не обещаю, но доложу. Жди.

Говорили они с Сухановым на бегу. Все здесь, в резиденции руководителей России, бурлило. Пролетали люди с бумагами – но с оружием. Прошествовали опереточные казаки в бурках и с шашками. Люди в свитерах проволокли массивную телекамеру. «Прямо «Десять дней, которые потрясли мир»! А я, значит, Джон Рид?»

Ждал он недолго. Озабоченный Суханов вышел от Самого, процедил уголком рта:

– Сейчас он выйдет. У тебя будет минут семь, пока он спускается вниз.

И точно – вскорости появился Ельцин: вдохновенный, собранный, помолодевший. При виде его у Челышева в памяти мгновенно вспыхнул отрывок из «Медного всадника»: движенья быстры, лик ужасен, он сам как божия гроза.

Впереди и рядом с Борисом Николаевичем шествовали охранники с «калашниковыми» на изготовку. Когда Арсений рванулся к лидеру, телохранители подобрались, но Суханов уже ввинтил его мимо охраны к Самому.

Диктофон оказался как нельзя кстати. Батарейки «Крона» не испортились в тещином холодильнике. Челышев нажал красную кнопку, пошла запись. Шаг у Ельцина был широкий, журналист едва поспевал за ним. От лидера русской революции слегка попахивало спиртным – тогда еще не слишком понимавший в алкоголе Арсений не мог разобрать: то ли после вчерашнего, то ли уже после опохмелки. Ельцин, заприметив краем глаза наставленный на него диктофон, немедленно на ходу начал вещать. И понес с места в карьер.

– Изменники и предатели Родины, захватившие власть, не пройдут!

У Сени аж мурашки по спине пробежали, подшерсток на загривке дыбом встал. Война была объявлена. Миром, подумал он, сторонам теперь не разойтись, и, значит, прольется кровь. Много крови. В том числе, наверно, и его, Арсения.

Они вошли в лифт: он, Ельцин, Суханов, три охранника. Остальная свита бросилась вниз по лестнице. Охранники стояли с каменными лицами, а российский президент продолжал вещать. В замкнутом пространстве запах алкоголя стал отчетливее.

Ельцин сказал немного. И в сущности, ничего нового – по сравнению с тем, что было написано в листовках, о чем болтали на улицах. Но в устах не говоруна с Тверского бульвара, а президента России эти слова обретали грозную, могучую силу.

Внизу, на выходе из здания, Суханов и прочая свита оттеснили Челышева от Ельцина. Суханов, явно симпатизировавший провинциальному пареньку, успел только шепнуть ему: «Теперь фотоаппарат готовь, будет интересно». И точно. Они вышли на улицу, совершили стремительный проход – Челышев держался в хвосте свиты, она уже приняла его за своего.

А затем Ельцин стал взбираться на танк, который привел к Белому дому изменивший приказу генерал-майор Таманской дивизии Лебедь. Помощник сунул Сене, как и другим журналистам, невесть откуда появившимся, отксеренное воззвание – то самое, которое российский лидер зачитывал в данный момент с боевой машины. Челышев расчехлил фотоаппарат и защелкал затвором.

Впоследствии он отдаст эти снимки журналу «Тайм» – не продаст, а именно отдаст, хотя мог бы выручить за них, наверное, неплохие деньги. Однако в те романтические времена еще мало кто думал о личном обогащении. А Сеня меньше всех.

Глядя через видеоискатель на решительного российского президента на танке, Арсений понимал: происходит революция. Начинается гражданская война. И он, Челышев, оказался в самой ее сердцевине.

Потом он вернулся в Белый дом и нашел свободный кабинет с телефоном. Странно, но связь имелась. Да, удивительно ведут себя заговорщики-путчисты. Халтурят, можно сказать. Оставили главный штаб сопротивления со связью.

Репортер стал названивать в родную «Советскую промышленность». Но стенографистка Марта диктовку Челышева не приняла.

– Ой, Сенюшка, зачем? Что время терять! Нашу газету ведь тоже закрыли.

– Черт! А какие издания выходят?

– «Правда», по-моему.

– Нет, там интервью с Ельциным точно не напечатают.

– Говорят, ребята из «Комсомольца», «Вечернего клуба», «Мегаполиса» стали оппозиционный листок вместе издавать. «Общая газета» называется.

Марта снабдила Арсения телефоном подпольного издания. После пары звонков он вышел на людей, принимавших в «Общей» решения.

– Интервью с Ельциным? Эксклюзив? Конечно, давайте немедленно!