— Ему не следовало так явно демонстрировать свои тщеславные наклонности, — не сдавался Норман. — Зачем было расписывать свой шикарный образ жизни и рассказывать об огромном доме в поместье? Никогда в жизни не слышал такой напыщенно-хвастливой речи, да еще на свадьбе.

Дженни бросила на Нормана острый взгляд. Ее неприятно удивили его упрямое неприятие отца и жесткая беспощадность по отношению к нему.

— Он очень гордится всем этим, — мягко объяснила она, осознавая, какие громадные усилия придется ей приложить, чтобы наладить контакт между мужем и отцом. — И особая его гордость — этот дом.

— А тем способом, которым приобрел его, он тоже гордится? — брезгливо усмехнулся Норман. — Безусловно, обольстить одинокую вдову, чтобы из обычного шофера одним махом превратиться в хозяина громадного имения и вознестись к вершинам богатства, это дано далеко не каждому. Стать владельцем значительного состояния, не приложив никаких усилий, просто забравшись в кровать к несчастной одураченной женщине. И ведь какую выдержку надо иметь, чтобы постоянно разыгрывать влюбленного! Негодяй!

— Он всегда страдал от недостатка в средствах, — тихо сказала Дженни. — Я нисколько не оправдываю его. Но, наверное, когда ему представилась возможность стать мужем Памелы Хоксфилд и хозяином имения, он вряд ли думал о том, что это жестоко — играть на чувствах бедной вдовы.

Ее тонкие пальцы безостановочно теребили край жакета. Мать очень любила эту большую старинную усадьбу. Она работала там, когда была замужем за Фрэнком. И множество раз с восхищением рассказывала о тех местах. О самом доме, построенном из розоватого гранита, о чудесных садах, окружающих его, о белых песках побережья, где безутешная миссис Хоксфилд гуляла в одиночестве каждый вечер. Потому что Фрэнк, достигнув цели, перестал баловать ее своим вниманием.

— Бедный, страдающий и ослепленный страстной тягой к богатству, — саркастически подытожил Норман.

— Памела, все-таки действительно любила его, — пыталась защитить свою позицию Дженни.

— Потому-то и не догадалась о настоящих причинах его безумной любви, — сурово произнес Норман.

— Да, — пробормотала Дженнифер, невольно ставя себя на ее место.

Норман откинулся на сиденье и смотрел в окно невидящим взглядом. Он был серьезен и сосредоточен. За окном мелькали опрятные, ухоженные, разделенные на правильные прямоугольники поля, сменявшиеся чистой, словно промытой зеленью лесов, но Норману было не до красот природы.

— Это просто какой-то рок. И твой отец, и ее первый муж женились на ней из-за денег.

— Да? Господи, какая горькая судьба. Я не знала этого. — Дженни было искренне жаль вторую жену своего отца.

— Теперь это хорошо известный факт. Такое всегда обнаруживается, рано или поздно, — произнес Норман назидательным тоном. — Хоксфилды обанкротились и могли лишиться поместья. Морису пришлось срочно подыскивать себе невесту, которая наследовала бы крупное состояние.

Дженни побледнела.

— Господи! Памела была наследницей? — Итак, она уже знает троих мужчин, которые предпочли любви брак по расчету. — Значит, это Памела унаследовала фармакологическую империю Хоксфилдов?

— И огромный животноводческий комплекс, и еще нефтяные скважины. Вот хищники и слетелись. Похоже, количество браков ради денег приобретает в наше время устрашающие размеры. — Глаза Нормана загорелись недобрым светом, уголки рта страдальчески опустились. — Хотя Морис сделал это из благородных побуждений. Чтобы спасти династию, которая насчитывала десятки поколений.

Его задумчивый, сосредоточенный вид неожиданно навел Дженнифер на мысль, что он в данный момент отождествляет себя с Морисом, решая, подобно ему, жизненно важную для себя проблему.

— Бедная, бедная Памела, — прошептала Джейн еле слышно.

— Она тоже немало приобрела от этого брака. — Норман будто очнулся, и его тон снова стал жестким. — Положение в обществе, почтенную фамилию. Она была принята в высшем свете, что обычно недоступно богатым коммерсантам.

— Она лишила себя любви, — грустно вздохнула Джейн.

— Ну что ж. Есть люди, которые сознательно отказываются от этого. Бывает, что желание стать членом древнего рода заслоняет для человека все остальное. А многие устояли бы перед возможностью разбогатеть? — Норман изучающе следил за выражением ее лица.

— Да, — твердо сказала Дженни, прямо глядя в его холодные, непроницаемые глаза, и он отпрянул как от удара. — Да!

Когда-нибудь поместье и дом на Арране будут принадлежать ей. Значит, и ее мужу. Кто знает, не продал ли он за это душу. Она уже не находила в себе сил распутать клубок странных противоречий, связанных с Норманом, и отчаялась разобраться в том, зачем же на самом деле ему нужен был этот брак.