Юнгер Эрнст
Шрифт:
Наконец, уже в темноте, мы достигли торных дорог fazenda, по которым нам пришлось тоже прошагать еще часок. Между тем мы промокли до нитки. Я снова ощутил здесь старую последовательность, как прежде часто во время военных переходов: сперва бодро вперед, потом спотыкание и усталость до преодоления мертвой точки; за ней следует автоматическая ходьба, которая может продолжаться, пока не свалишься с ног.
Снимаю шляпу перед Штирляйн, которая позавчера вывихнула себе лодыжку, да к тому же голова у нее разболелась. Несмотря на это, она настояла на своем участии в вылазке. Этот день тоже оказался из тех, какой случается редко. Я имею в виду не только полноту и краски, но и насыщенность мира, которая и есть поэзия: не вымысел, а «великолепие вымыслов».
КИЛУМБО, 14 НОЯБРЯ 1966 ГОДА
Самочувствие Штирляйн, слава Богу, стало лучше; ночью я опасался заражения крови, поскольку правая нога посинела и опухла. Сегодня день отдыха, тем более что есть несколько ран и контузий. Порезы острой травой лечатся плохо; на людных тропах можно подцепить «негритянскую язву». На кончиках травы сидят также разные насекомые, в том числе черный клещ, дожидающийся того, что его подхватит дичь или собака. Наши всегда с этим мучились.
Во второй половине дня я все-таки не смог отказать себе в обычном восхождении на гору; собакоголовые обезьяны лаяли, агамы кивали, дикобраз подарил мне иголку.
КИЛУМБО, 15 НОЯБРЯ 1966 ГОДА
Ночью долгий глубокий сон, усталость второй ночи. В первую, непосредственно после сильного напряжения, тело нервно продолжает работать.
Франци Штауффенберг отвез меня к поперечной дороге, которую я прочесал до кустарника, частью по расчищенной, частью по нерасчищенной земле. При этом несколько находок. Одного из крупных, с желтыми краями Cerambycidae [494] я поймал в воздухе после того, как интенсивно думал о нем. Он, как то часто со мною уже случалось, возник из моей головы [495] .
494
Усачи или дровосеки (лат.).
495
См. запись в «Излучениях I» от i марта 1940 г.: «Возвращаясь со стрельб, я ехал верхом лесосекой старого дубняка в Хардте и подумал, так, полусознательно: "Вот, должно быть, подходящее пастбище для черного дятла". И в то же мгновение я, второй раз в своей жизни, увидел, как животное с огненно-красным хохолком, словно родившись из мысли, вспорхнуло с сухой верхушки дерева и скрылось в волнообразном полете. Я воспринял это едва ль не как чудо, словно собственное сотворение — совершенно аналогично тому, как во снах приближаются те вещи, о которых думаешь. И все же с цветами, животными, а также людьми такое со мной в жизни случается уже не впервые. Это также одна из высших ступеней, как и неслыханное возбуждение во время охоты на насекомых, а весь научный аппарат лишь подручное средство. Там, где нас всегда властно охватывает чувство гармонии, детали, точно по волшебству и подобно завершающему мазку кистью, внезапно открываются нам.
Так дела обстоят, прежде всего, с мгновением счастья. Вещи настроены; мир замер в аккорде. Теперь только от нас самих зависит, захотим ли мы произнести "Сезам", который откроет нам изобилие» (Юнгер Э. Сады и дороги. М.: Ad Marginem, 2008. С. 179–180).
Потом я размышлял над заглавием новой книги. Она содержит тысячи мелких наблюдений, сгруппированных вокруг сжатого центра. Может быть, «Аргус плюс один» (Кое-что о жуке и чуть больше)? Конечно, заголовок должен быть по возможности самым простым. Книга удостаивает заголовок чести, а не наоборот.
Аспекты дня были благоприятными. Во второй половине один из лучших пасьянсов, которые мне удавались.
Чтение: Саллюстий, «Катилина».
КИЛУМБО, 16 НОЯБРЯ 1966 ГОДА
В первой половине дня — на корчевание, дабы взглянуть, что имелось под корой омертвелых деревьев. К сожалению, начался дождь; по счастью, поблизости оказался смотритель Доминго; он вывозил на грузовике кофейные растения. Я смог укрыться в кабине. Доминго спросил меня о значении того, что я добывал сачком и специальным экраном, и был доволен, когда услышал, что я преследую злых вредителей. Одна из моих невинных отговорок.
И во второй половине дня у нас полил сильный дождь с грозой, для сеньора Штауффа отрадный. Мы с ним поехали в Калуло; сегодня почтовый день, немецкие плантаторы встречаются в городе. Договариваются о визитах, обмениваются новостями. Кроме того, покупки.
В обратную поездку по размокшим дорогам мы прихватили с собой егеря сеньора Тюббена; он намеревался присмотреть в окрестностях дичь. Его хозяин в субботу собирается на охоту.
Среди почты известие о смерти Эрхарда Гёпеля [496] , с которым меня связывает много общих воспоминаний. Вот ушел человек, который знал об искусстве и художниках больше своих современников, — человек, который разбирался в частной жизни живописцев и картин, а также в их магической субстанции.
496
Эрхард Гёпель (Gopel, 1906–1966), немецкий историк искусства, известный своим безукоризненным стилем. Он всю жизнь был другом и помощников в беде Макса Бекмана, составлял его каталоги и писал книгах о его живописи. Юнгер познакомился с Гёпелем еще 1942 г. в Париже, где тот служил переводчиком. В «Излучениях»
Далее меня огорчили сообщения о шторме в Италии. Кажется, тяжело пострадали Флоренция и Венеция.
Вырезка из газеты: Рудольф Гельпке [497] о жителе Гелиополя Антонио Пери [498] в своей книге «Об опьянении на Востоке и Западе». Он упоминает в ней и наш грибной пир.
КИЛУМБО, 17 НОЯБРЯ 1966 ГОДА
Утром на горе. Было душно и жарко, трава еще влажная. Беседа о Гёте и его сыне Августе, которому он запретил участвовать в освободительной войне. Тогда несовременное, сегодня это кажется не лишенным смысла. Для старика Европа еще была большей реальностью, чем нация, родина больше, чем отечество. Здесь, разумеется, не обошлось и без эгоизма. Возможно, судьба Августа сложилась бы удачней, скажи старик: «Тuа res agitur» [499] .
497
Рудольф Гельпке (Gelpke, 1928–1972), швейцарский исследователь ислама, доктор наук, профессор; несколько лет учился и работал в Иране. В бо-е годы много экспериментировал с различными наркотиками (вместе с друзьями — д-ром Альбертом Хофманном, профессором фармакологии Херибертом Концеттом и при участии Э. Юнгера), о чем составил записки «В путешествиях по вселенной души». Указанная здесь книга «Vom Rausch im Orient und Okzident» была опубликована издательством Kett-Cotta в 1966 г.
498
Речь идет о персонаже романа Э. Юнгера «Гелиополь» (1949).
499
Здесь в значении «Дело тебя касается». Восходит к латинскому выражению «Тuа res agitur, paries cum proximus ardet» («Твой дом в опасности, коль у соседа горит стена»); встречается в «Посланиях» Горация.
КИЛУМБО, 18 НОЯБРЯ 1966 ГОДА
Ночью сны; я находился с отцом в каком-то большом отеле. У него не оказалось при себе денег; я ему одолжил. Я посчитал это добрым знаком, как и то, что недавно я впервые во сне выдержал экзамен. При пробуждении великолепное солнце; мы обошли корчевание.
Отказал холодильник; сразу стало ясно, насколько мы от него зависим. Я вспомнил первое пребывание на Сицилии; масла без душка не было.
Во второй половине дня к campamento, постройке для сезонных рабочих, потом к реке. Негритянки стирали, мужчины купались. Тропинка меж кустов привела нас к небольшой деревеньке, перед хижинами которой стояли козы, и куры на ярком солнце расклевывали муравьев. Тихо, жарко, много света. Мой нигилизм: лучше всего я чувствую себя без тени при нулевой высоте над уровнем моря на нулевом меридиане и к тому же в безветрие.