Вы удивитесь, сколько непримиримых врагов и соперников выходит из Сен-Мартина, сколько здесь зарождается склок и распрей — одни из них более громкие, другие менее. Я жалею лишь о том, что потратила столько времени на роман с человеком, который сменил ориентацию, чтобы достичь успеха. Есть поговорка, что если перед поступлением в Сен-Мартин парень не гей, то после окончания колледжа он непременно им станет. Тед Николе — живое тому подтверждение. Может быть, он всегда был к тому предрасположен, но ничто на это не указывало, пока мы с ним встречались. У него в ванной никогда не водилось геля для волос. А теперь он причесан и выхолен, как и вся эта братия. Я бы ничего не имела против, если бы Тед сначала поставил в известность меня. Он, мол, прозрел, получил некий знак, вспомнил, как в детстве у него что-то такое было… Ну, хотя бы мог сказать, что любит меня и что ему жаль. Вместо этого Тед просто бросил меня и стал ходить в обнимку с Джеффом, звездой колледжа, который устроился на работу к Живанши, создал собственный брэнд и через полтора года благополучно разорился. Они расхаживали вдвоем и на виду у всех целовались. Разумеется, после этого все взгляды немедленно обращались на меня; однокашники были уверены, что я, должно быть, никуда не гожусь в постели. Из-за меня парень стал геем. После этого никто не хотел со мной встречаться.

Но, невзирая на мои смешанные чувства по отношению к Сен-Мартину, я возвращаюсь к себе, ощущая прилив сил. Триш сидит внизу, читая журнал и поглощая шоколадное печенье. Как она может позволить себе такую роскошь при своем заработке — не знаю.

— Все в порядке? — интересуется она, когда я вхожу.

Очевидно, мало уважения внушаю я своим подчиненным. Когда в штаб-квартиру Chanel входит Карл Лагерфельд, его встречает целая толпа людей, которых секретарша заблаговременно обзвонила и предупредила, что «прибывает месье Карл». Все, что получаю я, — это неразборчивое бормотание из-за журнала.

— Есть сообщения? — спрашиваю я, пытаясь привлечь к себе внимание.

— Да. — Триш убирает ноги со стола. Интересно, где она раздобыла эти туфли?

Моя помощница просматривает, что написано у нее на множестве розовых листочков, приклеенных к разным поверхностям.

— Звонил Дамиано. Не уверена: вам или Алексу.

— Александру, — поправляю я.

— Что? — переспрашивает она.

— Александру, — повторяю я. — На Алекса он не откликается.

— Ах да, конечно, — говорит Триш. — Кстати, Лидия сообщила, что она в Лондоне — на тот случай, если вы захотите с ней увидеться.

— Хорошо.

— А наверху ждет Кэти Харви с той девушкой, которая нравится Робби Вильямсу.

— О, черт. Точно! — Внезапно я вспоминаю, что они уже более получаса меня дожидаются. — Можешь отвечать на все звонки?

— Конечно.

— И принеси кофе наверх.

— Ладно. Только дело в том, что у меня ни гроша.

— А в сейфе?

— Когда я в последний раз туда заглядывала, там было пусто.

— Обойдемся без кофе. — Я поднимаюсь наверх. Нет, нужно подыскать себе другую помощницу.

В кабинете Кэти Харви рассматривает мои наброски, которые развешаны напротив «стены настроения». Умная, влиятельная, громогласная, с явным эссекским акцентом, Кэти только что разменяла шестой десяток и уже вряд ли способна пленять воображение. У нее морщинки и седые волосы, но она не переживает по этому поводу и не думает скрывать ни того ни другого. Кэти — специалист по пиару, работает со знаменитостями и знает всех, кто хоть что-нибудь собой представляет. Своим делом она занимается уже почти четверть века. Мы знакомы пять лет и за этот короткий срок успели сделать многое. Мы танцевали в парижском клубе «Реджин», искупались без лифчиков в санкт-петербургском фонтане, а в Каннах свалились за борт яхты. У Кэти определенное пристрастие к текиле и явная склонность к богатым старичкам. С ней очень приятно общаться, хотя временами, вынуждена признать, я ее побаиваюсь.

— Вот и ты! — восклицает она, стряхивая на ковер пепел. — Мне нравится эта вещь. Выглядит очень сексуально. Замечательная штучка. — Она указывает на то самое платье от Оззи Кларка, которое болтается на стене. — Оно бы идеально подошло Ванессе.

Я оборачиваюсь и вижу сидящую в углу красивую темноволосую девушку. У нее изящные точеные черты, тонкие аристократические брови и короткая мальчишеская стрижка. Очень милое и невероятно знакомое лицо.

— Ванесса Тейт, — объявляет Кэти. — Самая востребованная из наших молодых звезд.

— Привет, — говорю я.

— Привет. — Она поднимается. На ней облегающая темная юбка длиной чуть ниже колен и черный свитер с V-образным вырезом. Этакая хорошенькая, привлекательная инженю, в стиле Бриджит Бардо.

— Через десять дней выходит новый фильм с ее участием, и мы подумали, что ты захочешь сшить ей платье для этого случая, — говорит Кэти, не выпуская изо рта сигарету. — Мировая премьера в Лондоне. Это будет нечто колоссальное. Уж поверь мне. — Она улыбается. — Я тоже к этому приложила руку.

— Какой фильм?

— «Война и мир», — говорит она, явно удивленная тем, что я задаю такой вопрос. — К счастью, мира там больше, чем войны. Ванесса играет Наташу.

Я улыбаюсь:

— Полагаю, это главная роль?

— Да, — говорит Ванесса. — Моя первая большая роль.

— Ты ведь играла в «Убийстве в середине лета», — напоминает Кэти.

— Там роль была не главная, — отвечает та.

— Во всяком случае, она прославится, — говорит Кэти. — Дело пахнет «Оскаром».