Пришлось подергать его за волосы, прежде чем он изобразил смирение:

– Хорошо. Но…

– Без «но»! Ты – моя тень, понятно? Ни шагу в сторону. Иначе тебя, дурака, просто удавят или зарежут. Сколько ты себе врагов нажил?

Шут взял ее руки в свои, поцеловал ладони.

– Много. Хорошо. Я постараюсь не оставаться один.

– Не постараешься, – поправил Маркус, – а не останешься. Она права. Ее-то никак уж не тронут, а тебя точно зарежут, как бы ни был ты хорош в рукопашной.

Шут скорчил гримаску.

– Хорошо. Обещаю. Был шутом короля, стану шутом Светлой. Сами б подумали, зачем я нужен Светлой настолько, чтоб таскаться за ней, как собачка.

– А кому она должна это объяснять? – фыркнул Маркус. – Вот королю приходится порой объяснения давать, а с нее кто спросит? Ты лучше вот что скажи: это, с Зеркалом, и правда так важно?

– С Отражением. Оно предвещает большие перемены. Неизвестно какие. Может, повальное благоденствие, может, страшной силы ураган или кровопролитную войну. Карис кое о чем умолчал. – Глаза шута стали серьезными. – Неизвестно, что приносит Отражение – спасение или гибель. Тем, кто отражается.

– Может, нам тогда лучше смыться?

– Дельное предложение. Возможно, стоит. Я даже советую. Как решит Лена, так и будет. Но я должен сказать…

– Я знаю, что ты не хочешь нарушать клятву верности, – перебил Маркус, – я тоже не хочу. Гараты никогда не предавали. Только речь идет не о нас с тобой.

– Не о нас. В Зеркале отражались аристократы и простолюдины, люди и эльфы, маги и солдаты, но никогда – Странницы. И я никогда не видел Верховного мага напуганным.

– Напуганным? – удивился Маркус. Шут тоже удивился:

– А ты разве не заметил? Не почувствовал? Когда маг смотрит в твою душу, он не может полностью закрыть свою, и самое сильное его чувство так или иначе касается тебя.

Маркус нахмурился, крепко подумал и покачал головой:

– Нет. Я ничего не почувствовал. Меня просто вывернули наизнанку – и все. Так плохо мне не было никогда, даже когда я в одиночку выпил две бутыли радийского крепкого.

– Две-е? – присвистнул шут. – Я крепок на выпивку, однако с одной кружки под стол валюсь.

– Я тоже свалился. Со второй бутылью.

Шут захохотал. Лена представила себе проводника, валяющегося под столом в обнимку с бутылкой, как младенец с соской, и тоже засмеялась.

– А есть у тебя здесь друзья? – старательно сменил тему Маркус.

– Смеешься? У шута? Откуда ж. С Карисом отношения нормальные, ну, может еще с двумя-тремя приближенными. Да и то, после казни вряд ли… Когда я стал шутом, из мира исчез Рош Винор, когда казнили шута, я просто исчез из мира. Меня нет. В общем… каждый имеет право плюнуть мне в лицо или пнуть в зад. Правда, и теперь имею право ответить.

– Ни шагу в сторону. Ты – тень. Моя тень, – строго сказала Лена. – Мне просто надоело тебя из петли вытаскивать.

– Это вообще-то меня не спасет от пинков и плевков, – пожал плечами шут. – Ну, не зарежут. От стрелы или метательной звездочки – не спасет.

– Стрелять в сторону Светлой? – обалдел Маркус. – Что-то не так в этом мире.

Шут положил голову Лене на колени.

– Шут, обнимающий Светлую, – это уж точно не так в этом мире. Так что…

– Я не собираюсь этого скрывать, – оборвала его Лена. – Афишировать тоже не буду, конечно…

– А что такое афишировать? – с любопытством спросил шут. Пришлось объяснять про афиши и все прочее. Всякую новую информацию он глотал, как продукт фирмы Intel, был жаден до любых, даже бесполезных, знаний и, по мнению Маркуса, был образованнее всех, кого он знал в своей долгой жизни. Лена искренне жалела, что в ее голове мало действительно практических знаний: ну что ему до патентов, оформления заявок и тем более до основательно забытого курса научного атеизма? – О, Карис говорил, что сегодня в большом зале выступают менестрели, давайте сходим? Лена, клянусь держаться за твою юбку! Особенно если ты пойдешь в этом платье.

– Менестрели? Это хорошо, – одобрил Маркус. – Пойдем, Делиена?

Лена, конечно, согласилась. Судя по всему, с искусством в этом мире дела обстояли не так чтоб очень. Живописи как таковой не имелось. Скульптуры тоже, если не считать скульптурой мелкие резные изображения зверей (чаще) и людей (реже). Художественной литературой и не пахло. Был некий гибрид цирка, варьете и театра. Балет отсутствовал, зато были светские балы и деревенские танцы. Музыкальных инструментов насчитывалось всего-ничего, шут знал только пять, а названия Лене ничего не говорили, из его описаний она поняла, что три были струнные, а два – духовые. Сам шут, по его смущенному признанию, умел играть на двух, но не так чтоб хорошо.