Белоснежное Горло замолчал и посмотрел на Пэнси.

Она слушала его, прижав к груди руки, стараясь унять волнение, и думала о том, что проникновенный голос Люция загипнотизировал весь зал. Все слушали его затаив дыхание, не нужно было повышать голос.

– Вы теперь уже знаете, – продолжал он, – что она вышла замуж за господина Кристиана Драйсдейла, человека, по которому суд проливает слезы только потому, что его нет больше на земле. Я ни минуты не сомневаюсь, что многие, сидящие в этом зале, помнят Драйсдейла, самого жестокого, грубого и мерзкого сборщика налогов, который когда-либо ступал по земле Англии. Он вымогал деньги у каждого, кого знал; облагал людей своими собственными налогами, помимо тех, что устанавливал парламент; брал взятки у тех, кому было что скрывать от государства, а затем выдавал их, когда у них кончались деньги и поживиться было уже нечем. Особенно измывался Драйсдейл над женщинами – они боялись, что он отнимает у них сыновей и мужей, объявив их роялистами. У своих жертв он вытягивал все до последнего фартинга, а когда те проклинали его, смеясь выдавал властям. И бедняг либо вешали, либо отправляли на галеры за несовершенные ими преступления. Вот таким был господин Кристиан Драйсдейл, чьи поступки недостойны мужчины.

– Сущая правда, – произнес кто-то в зале, – он отобрал у моей старухи-матери все деньги, отложенные на черный день.

– Да, верно, – кивнул Белоснежное Горло. – Однажды, приехав в один дом за деньгами, он увидел тринадцатилетнюю девочку, и он, мужчина, которому было далеко за сорок, возжелал ее. Сборщик налогов склонил девочку к браку, обманул, пообещав спасти ее брата от повешения, хотя и намерения такого не имел. Виконт Сен-Клэр был приговорен к смертной казни за то, что с друзьями укрывал его величество во время приезда в Англию. Кристиан Драйсдейл считал, что любые средства хороши для достижения его гнусных целей. Он обманул невинное дитя, уговорил бежать из отчего дома и следовать за ним, бросив умирающего отца. Глубокой ночью в сельской церквушке его поджидал слепой священник, который и обвенчал их.

Белоснежное Горло обвел взглядом первые ряды и продолжал:

– Они стали мужем и женой перед Богом, и девочка, не понимая, что стала женой дьявола в человеческом облике, отправилась с ним в свадебное путешествие. С собой она взяла самое дорогое, что имела – крошечную собачонку. Ей хотелось, чтобы этот дружок согревал душу в незнакомом доме. Собачка была так мала, что помещалась в муфте, которую девочка прижимала к груди даже во время брачной церемонии в церкви. Но у маленького пса оказалось сердце настоящего льва, только лев так беспощаден к врагам тех, кто ему дорог. Незачем рассказывать, что происходило в карете, когда старый развратник стал приставать к ребенку. Собачонка с яростью отражала все попытки приблизиться к хозяйке. Она прокусила руку обидчика, получив за это смертельный удар по голове тяжелой тростью, которая, без сомнения, обрушилась бы потом и на хозяйку. Бездыханного храбреца мы похоронили в лесу у безымянного ручейка.

Разбойник помолчал и, обратившись непосредственно к судье, сказал:

– Вот, милорд, какой клад я нес в лес, чтобы похоронить, как мне приписывает прокурор, главный обвинитель, на этом заседании суда.

Судья, прямой как жердь, так ни разу и не шелохнулся.

– Я хочу сказать, – продолжал разбойник, – то, что я закопал в лесу, было, без сомнения, дороже всяких денег, ибо верность и преданность, проявленные бессловесной тварью, не купишь за золото. Закопав собаку, я действительно направился к дереву, где стоял привязанный Кристиан Драйсдейл. Сержант правильно изложил эту часть. Я, как вы слышали, перерезал веревки и вызвал Драйсдейла на дуэль. Как положено, предложил ему защищаться. Мы сразились в честном поединке, в котором никто не имел преимуществ. Хотя он был и крепче меня, и руки у него длиннее. Возможно, он превосходил меня в чем-то, возможно, лучше владел шпагой, но я сражался за справедливость, и это придавало мне силы. Да, я защищал справедливость и благородство. Я дрался с ним за обиды, которые распутный развратник нанес беззащитной девушке, совсем еще девочке, заманив злодейским образом в сети, скрыв истинное лицо под личиной ханжества и лицемерия.

Белоснежное Горло обвел взглядом присутствующих в зале:

– Ее брата казнили на эшафоте на Чэринг-Кросс за день до венчания. Он умер с улыбкой на устах, верноподданный короля Чарльза второго. Его нет больше с нами, но я прошу вас, господа присяжные заседатели, леди и джентльмены, простые люди Англии, все, кто верит в справедливость, освободите эту женщину, которую привели сюда силой и обвиняют в убийстве, и она должна защищать свое доброе имя. Если вы настаиваете на том, что убийство все-таки имело место, я отвечу за него! Но заверяю вас, я убил сборщика налогов в честном бою при соблюдении всех правил дуэли. Смерть этого человека сделала мир чище и лучше, ибо я наказал того, кто заслуживал только смерти.

Белоснежное Горло умолк, и наступила мертвая тишина, длившаяся несколько мгновений, потом вся галерка поднялась и стоя приветствовала его. Мужчины размахивали шляпами, женщины – платками. В зале тоже ликовали многие, только Барбара Кастлмэн и ее окружение сидели с каменными лицами.

Белоснежное Горло лишь на мгновение встретился глазами с Пэнси, как бы прощаясь, прежде чем отступить. Толпа продолжала ликовать и выкрикивать ободряющие слова. У выхода из зала разбойник приказал своим людям:

– Следите за дверьми и несколько минут никого не выпускайте.

– Будьте спокойны, сэр, и в добрый путь!

Пэнси показалось, что промелькнуло мгновение, как он был здесь и, стоя перед судом, произнес речь в ее защиту, и вот его нет, исчез, словно испарился, вместе со своими друзьями.

У двух других дверей возникла суматоха. Молодые крепкие парни что-то с жаром доказывали солдатам, которые, силой расталкивая людей, пробирались к выходу в погоню за Белоснежным Горлом.

Отвечающий за порядок во время заседаний судья пытался перекричать шум, надеясь обратить на себя внимание:

– В погоню! Лови его! За его голову обещана тысяча гиней.

В ответ раздался хохот и пожелания хорошенько подумать, как поступить со своей собственной головой.

Еще какое-то время то тут, то там вспыхивали перебранки, но громкий голос судьи остудил пыл присутствующих, и все стихло.

– Господин главный обвинитель, не возникли ли у вас какие-либо дополнительные соображения после столь необычного слушания по делу? – осведомился он.

Поднявшись, сэр Балсомбе Джонс ответил: