– Отчего же? Все дело в том, на что направлена красота. Красота некоторых ничего, кроме несчастий, не приносит.

– Вы меня имеете в виду?

– Вы лучше сумеете ответить на этот вопрос, – усмехнулся Люций.

Барбара передернула плечами, потом мягко положила ладонь ему на руку:

– Зачем вы все время пытаетесь воевать со мной? Сурово смотрите, грубите мне… Чтобы встретиться с вами, я отважилась на рискованное путешествие. И вы не рады? Неужели в вашем сердце не отыщется местечка для женщины, осмелившейся на такой поступок?

– Чего же вы от меня ждете?

– Странно слышать подобный вопрос от мужчины! Я же сказала вам, как забилось мое сердце, когда увидела вас в суде. Я уже говорила, что решила тогда во что бы то ни стало встретиться с вами наедине. Я не успокоюсь, пока наконец не пойму, что наши сердца бьются как одно.

Люций, освободив руку, поднялся:

– Леди Кастлмэн, полагаю, у нас с вами разные взгляды на мир. Не нужно особой проницательности, чтобы увидеть – вы приехали сюда отнюдь не потому, что я вам интересен. Я теряюсь в догадках, какая истинная причина привела вас сюда глубокой ночью, однако не могу не высказать своего отношения к вашим словам. Поэтому, если вы не хотите говорить откровенно и вам больше нечего сказать, я должен извиниться и откланяться, ибо у меня есть дела поважнее.

Он говорил спокойно, без раздражения и не ожидал от Барбары той реакции, которая последовала. Она, переменив позу, неожиданно разлеглась на могильной плите, зазывно улыбаясь:

– Либо вы совсем лишены разума, либо вы один из тех редких мужчин, у кого отсутствует тщеславие. Я вам обещаю, вы будете единственным и неповторимым в Уайтхолле!

– Я могу идти? – бросил Люций, все больше раздражаясь.

– Нет! – резко ответила Барбара. – Вы никуда не пойдете, так как мне есть что сказать вам. Прошу вас, устраивайтесь рядом, лорд Стейверли, или, если вам больше нравится, Белоснежное Горло. – Она снова села, приняв строгую позу. – Присаживайтесь! Куда же вы отскочили? Не нужно меня бояться.

Люций расхохотался. Дьявол, а не женщина!

– Я вас не боюсь, но у меня есть подозрение, что вы пытаетесь соблазнить меня. Может быть, я ошибаюсь?

– Вас это удивляет?

– Тогда то, что о вас рассказывают, сущая правда.

– Любопытно, что же вы такого слышали?

– Слышал, что вы развратная женщина, предающаяся страстям, вожделению, пользуясь данной от Бога красотой. Что вы и понятия не имеете, что такое скромность, и, возжелав мужчину, не будете дожидаться, пока он сам обратит на вас внимание.

– Ах вот, оказывается, что обо мне говорят, – не без удовольствия произнесла Барбара. – Ну а если это так, господин разбойник? Может, мне следует добавить к сказанному вами, что еще ни один мужчина не устоял передо мной?

– И что ожидает того, кто отвергнет ваше милостивое внимание?

– Да придушу его своими руками, – зло сказала Барбара. – Что может быть страшнее оскорбленной, разгневанной женщины? Тому, кто меня обидит, не жить на этом свете!

Люций снова рассмеялся, но уже мягче, на лице появилось выражение сострадания. Он сел рядом с женщиной и взял ее за руку.

– Послушайте, леди Кастлмэн, – мягко сказал он. – Вы молоды, и судьба не обделила вас. Позвольте дать вам совет – не пытайтесь изменить законы природы. Охота – удел мужчин, а женщине предназначено свыше быть добычей. Таков порядок вещей, пока существует на земле жизнь, и если его нарушить, то ничего хорошего из этого не получится, только хаос. Вы красивая, умная женщина. Распорядитесь достоинствами разумно. Подчините плоть разуму, а не наоборот. Сейчас я не рассчитываю на вашу благодарность за мудрый совет, но придет время, и вы вспомните меня, а если последуете совету, будете признательны. Молодость не вечна, леди Кастлмэн! Когда вы прекратите охотиться за мужчинами, вам откроется истинная цена жизни и вы поймете, что такое любовь.

– Мне нечего понимать. Я этот предмет знаю в совершенстве, – резко бросила Барбара.

На минуту Люцию показалось, что так отвечают своенравные дети, когда их наказывают.

– Познать до конца любовь невозможно. Это неиссякаемый источник блаженства, леди Кастлмэн, – продолжал Люций. – Есть много видов любви, но только самая высшая, самая прекрасная стоит того, чтобы добиваться ее!

– Да вам откуда знать! – воскликнула Барбара. – Рассуждать о любви может лишь тот, кому есть что сравнивать. А иначе как поймешь, что в твоих руках совершенство?

– Вы заблуждаетесь, если полагаете, что именно таким образом следует искать свою единственную любовь, – задумчиво произнес Люций. – Вы когда-нибудь были влюблены, миледи? Я имею в виду – по-настоящему?

Барбара отвернулась от него и изменившимся голосом произнесла:

– Да, однажды. Эта любовь принесла мне одни страдания. Я молила Бога, чтобы никогда в жизни мне не довелось больше испытать подобного кошмара. Теперь я признаю любовь только такую, когда сердца сливаются воедино, предаваясь наслаждению; когда губы сливаются в страстном поцелуе; когда чувствуешь свое тело в крепких объятиях и жар пламени, возникающий во мне, передается мужчине, который обладает мною.