Шрифт:
– К черту, барон! Плюнуть и забыть! По крайней мере, ваши действия верны по сути! А то, что это не совсем «comme il faut» [59] , я как-нибудь переживу. Честно говоря, ожидая вашего прибытия в полк, я опасался, что мне назначат младшего офицера наподобие этой амебы Софьина или тем паче кого-нибудь вроде нашего Жоржа.
– Теперь я чувствую себя переоцененным. – Я был очень удивлен поведением этого гуляки и авантюриста, отчего-то решившегося на откровенный разговор.
59
Прилично, соответствует правилам хорошего тона (фр.).
– Ну что вы! Я уверен, что воспитательная беседа с командиром полка не даст вам впасть в грех гордыни! – Казимирский щелчком выбросил окурок в окно, встал, одернул китель. – И поэтому приглашаю вас в офицерское собрание. На Ратушной площади привели в порядок тамошний кабак, так что намечается интересный вечер!
– Не думаю, что это хорошая идея, господин поручик. – Я замялся. – Придется встретиться там со Щеголевым и Софьиным…
– Вздор! – Ротный пренебрежительно махнул рукой. – Во-первых, любые претензии к вам будут просто смешны. Во-вторых, им назначили три дня дисциплинарных занятий с личным составом без права оставления роты. Так что жду вас нынче вечером сразу после смены караулов.
– Слушаюсь!
– Ну вот и замечательно!
4
Проверив караулы, я привел себя в порядок и, оставив роту на Лиходеева, отправился в собрание.
Искомый кабак находился в полуподвале, а посему несильно пострадал от боевых действий. Кроме того, погреба заведения каким-то образом избежали погрома и разграбления.
Когда я зашел, застолье было в разгаре – только что подали жаркое в исполнении нашего полкового «шефа». Казимирский сидел за одним столом со штабс-капитаном Ильиным и Генрихом Литусом. Увидев меня, он замахал рукой:
– Проходите-проходите, барон! Мы вас заждались!
– Прошу прощения! – Бросив свою фуражку приказчику офицерского собрания, я направился к ним.
– Вы пьете, барон? – поинтересовался Ильин, едва я только уселся за стол.
Пью ли я? Самому интересно! Вот если бы меня спросили об этом в мою прошлую жизнь… Не то чтобы я был любителем выпить – свою норму я знал, и норма эта, надо сказать, была немалой. Если, конечно, не смешивать. Ну а если смешивать, то в зависимости от обстоятельств.
А что говорить теперь? Откуда я знаю, какое количество спиртного я могу употребить, оставаясь при этом в здравом уме и доброй памяти?
До моего заселения в это тело Александр фон Аш пробовал крепкие напитки трижды: в юности – исследуя содержимое буфета, – и дважды во время обучения в военном училище: на дне рождении сокурсника и на выпускном. Вроде бы без печальных последствий, но стоит проявить осторожность. Авось сойдет за скромность!
– Немного вина, пожалуй!
В целом вечер протекал весьма приятно. Отужинав, офицеры разбились на группы по интересам. Болтали о женщинах, о лошадях, о политике и конечно же о войне.
Несколько человек высказались по поводу утреннего инцидента – в целом отношение было благожелательное. И слава богу!
Старшие офицеры во главе с командиром полка сидели в дальнем углу, почти не обращая внимания на остальных, и что-то спокойно обсуждали.
Наконец поручик Шевяков объявил тост «за победу!». Выпили стоя, отметив событие троекратным «Ура!».
– Интересно, что же будет дальше? – шепнул я Генриху. – В первый раз вижу наших офицеров в столь неофициальной обстановке.
– Не будем загадывать! – ответил он, весело сверкнув глазами. – Но, кажется, веселье только начинается!
Судя по всему, моему другу было уже «хорошо», так как в обычной обстановке столь легкомысленный ответ скромному и задумчивому Литусу был нехарактерен.
Действительно, веселье только начиналось: поручик Павлов извлек откуда-то гитару с большим белым бантом и с цыганским перебором спел «Очи черные», порвав на заключительных аккордах последнюю струну.
Его выступление вызвало целую бурю эмоций: и восторг от выступления, и печаль от порчи инструмента.
Потом к стоящему в углу пианино сел поручик Леонов из первого батальона и приятным тенором исполнил романс «Белой акации гроздья душистые»:
Белой акации гроздья душистые Вновь аромата полны, Вновь разливается песнь соловьиная В тихом сиянии чудной луны! [60]Со всех сторон послышались крики «Браво!» и требования спеть что-нибудь еще. Чем-нибудь еще стал «Ямщик, не гони лошадей…» Тут уже подпевали хором и размахивали бокалами.
60
Впервые романс «С вокальными партиями для тенора и сопрано» был издан в 1902 г. в Петербурге нотопечатней В. Бесселя и Ко, в серии «Цыганские ночи». Авторство приписывают цыганам.