Шрифт:
Еще одним приятным сюрпризом была бутылка красного французского вина.
Медсестру Мэри, обнаружившую «нарушение режима», мягко отшили, сказав, что мы, мол, «выздоравливающие».
Призванный ею на помощь фельдшер ловко поймал пущенную в него палку колбасы и, укоризненно посмотрев на возмутительницу спокойствия, изрек:
– Шо ж вы, Мария Ивановна, суетите? Их благородия кушать изволят. Не пьянствуют, в потолок из револьвертов не палят, девок непотребных не тискают. Звиняйте, пойду я…
Мы с Литусом притихли, вслушиваясь, как уже за дверью «опытный» медработник вразумлял «малахольную»:
– Сидят, хрухты кушают. С чего мне их к порядку-то призывать? Мне с ними ссору затевать – без нужды. А ежели вы чего еще хотите, дык это пущай лучше дохтур с ними разговоры разговаривает.
– Хам! – фыркнула Мэри, и за дверью послышались удаляющиеся торопливые шаги.
Мы с Генрихом переглянулись и заржали…
Черт! А смеяться-то пока еще больно!
Вечером того же дня нашу скромную обитель посетил отец Генриха.
Профессор Отто Бертольдович Литус – высокий представительный мужчина лет около пятидесяти с пышными седыми бакенбардами – вошел в палату с той непередаваемой рассеянной стремительностью, свойственной только ученым и преподавателям.
Обозрев обстановку сквозь стекла маленьких круглых очков, он одернул темно-синий вицмундир министерства просвещения и поставленным голосом лектора поздоровался:
– Здравствуй, сын! Здравствуйте, молодой человек!
После такого приветствия я поспешил исчезнуть, оправдавшись необходимостью немедленной и важной медицинской процедуры.
Совершив вечерний моцион в больничном скверике от церкви Илии Пророка до церкви Грузинской Иконы Божьей Матери и обратно, я вернулся в госпиталь.
Уже на третьем этаже мы едва не столкнулись с профессором на лестничной площадке. Отец Генриха шел нетвердой походкой усталого больного человека, держа очки в опущенной руке…
По его лицу текли слезы, и он то и дело бормотал по-немецки:
– Meine bedauernswert Sohn… Jesus, Maria und Joseph… Was dieser verfluchte Krieg geschaffen hat! [119]
119
Мой бедный сын… Иисус, Пресвятая Дева Мария и Иосиф… Что сотворила эта проклятая война! (Нем.)
Вечером в самой большой палате на нашем этаже, по обыкновению, собираются все способные передвигаться раненые: поиграть на разнообразных музыкальных инструментах – от гармошки до скрипки, – попеть песен – от романсов до похабных частушек, – порассказывать анекдотов, большей частью несмешных…
Кстати, азартные игры, в отличие от варшавского госпиталя, здесь запрещены – госпиталь хоть и военный, но церковный. Так что карты употребляются исключительно для раскладывания пасьянсов.
Отсюда такая творческая специфика нехитрых лазаретных развлечений.
По окончании литературно-музыкальной части начинаются нескончаемые военно-полевые рассказы. Тут все наперебой берут немецкие окопы, режут проволоку, обходят фланги, идут врукопашную, палят из пушек, рубят на скаку…
И так до тех пор, пока не придет медсестра, не выключит свет и энергично не прикажет расходиться по палатам, иначе она позовет доктора.
Офицерский состав чрезвычайно пестрый – от кадровых к 1917 году практически никого не осталось. Почти две трети нынешнего офицерского корпуса – из рабочих и крестьян, еще четверть – мещане и купцы, потомственные дворяне – едва ли не один из двадцати.
Евангелический полевой госпиталь – в своем роде одно из лучших лечебных заведений в Москве, да и в стране тоже, а посему процент «голубой крови» у нас несколько больше, чем в целом по армии.
Хотя, с другой стороны, очень многие из «простых» выслужили себе как личное, так и потомственное дворянство через получение воинских званий и наград.
Сидя в уголке, разглядываю своих товарищей по несчастью и мучительно пытаюсь привести в порядок мысли по поводу «какие офицеры и за кого воевали в гражданскую?».
Пока безуспешно…
5
Хотя в данной реальности никакой революции пока не было, нет и не предвидится.
То есть сейчас август 1917 года.
«Буржуазной» или, точнее, Февральской революции, отречения царя и прочего, прочего, прочего пока не было.
Так же, как и «первой» – революции 1905 года: Русско-японской войны ведь тоже не было.
Октябрьской «социалистической» революции на горизонте тоже не просматривается по причине довольно стабильной ситуации внутри Российской империи.