— Я напишу акт об условиях перемирия, — сказал он Елизарову.

— Условия напишу я, — спокойно возразил лейтенант, — вы пишите приказ, а перемирие — не ваша компетенция.

— Пишите, — приказал Михаил. — «Во избежание бесполезного кровопролития приказываю личному составу вверенного мне полка сложить оружие. Командирам батальонов, — Михаил взглянул на часы, — в восемнадцать ноль-ноль вывести подразделения на улицу без оружия».

Кандлер устало выпрямился, отрицательно покачал головой, сказал:

— Не могу писать, рука дрожит.

У немца отобрали ручку и бумагу.

— Не надо писать. Короли войны напишут вашим батальонам свой приказ, — указал Михаил на танки.

К ограде с грохотом подкатило еще несколько бронированных машин. Примчались конники. Среди них были подполковник Орлов и начальник политотдела Свиркин. Они соскочили с коней, направляясь к командиру эскадрона. Елизаров объяснил обстановку.

— Продолжайте, — сказал Орлов.

— Сдать оружие! — приказал Михаил.

Кандлер дрожащей рукой потянулся к кобуре.

Тахав, стоявший рядом с ним, предусмотрительно помог ему — вытащил пистолет и передал своему командиру.

Михаил взял пистолет, хотел положить в карман, но, заметив золотую планочку, вделанную в рукоятку, стал читать: «Боевому офицеру от Паулюса».

— Поучительная память, — сказал Михаил. — Хорошо бьет?

Он поднял с земли стеклянную банку, бросил вверх, выстрелил перед глазами немецкого полковника. Пуля разбила банку. Кандлер побледнел. Михаил разрядил пистолет и вернул Кандлеру.

— Советское командование добровольно сдавшимся в плен старшим офицерам разрешает носить холодное оружие, знаки различия и награды, а также именные пистолеты, — сказал Михаил.

— А здесь немцы? — спросил Орлов Михаила, кивнув на особняк. — Что же вы декламируете? Всех нас могут покосить.

— Пока он здесь, — указал Елизаров на съежившегося немецкого полковника, — оттуда не осмелятся стрелять.

— Дайте команду вашим подчиненным сложить оружие, — предложил Михаил Кандлеру. — Немедленно.

Полковник согласился.

Вышло человек тридцать немцев с поднятыми руками. Орлов посоветовал Михаилу: приказ пусть пишет писарь. А сам Кандлер с этой группой сдавшихся немцев пусть с белым флагом приблизится к своим подразделениям.

Так решили и сделать.

Однако батальоны, засевшие в разных местах, в домах, цехах, открыли огонь по своим, поднявшим белый флаг. Сопротивление немцев было подавлено огнем артиллерии, а пленных немцев с белым флагом угнали в лес.

После боя вынесли на носилках Якова Гордеевича, убитого Кандлером на четвертом этаже. Кондрат Карпович принес котелок воды, обмыл окровавленное лицо друга, вытер бинтами, положил у изголовья его фуражку с синим околышем.

— Не дожил до полной победы, — вымолвил старый казак. — Иной раз мы с тобой спорили за службу, как лучше нести ее, бывали у нас разные суждения. Но никогда у нас с тобой не было разлада в одной думе — думе о нашей родной земле. С этой думой ты и ушел от нас.

Якова Гордеевича принесли к братской могиле, выкопанной у забора орудийного завода. Собрались казаки. Михаил встал перед открытой могилой, горестно сказал:

— Ты, дорогой старик, меня спас от смерти два раза, а сам стойко принял ее. Как мне теперь просить у тебя прощения, как благодарить тебя… О покойнике говорят хорошо или ничего не говорят. О тебе, Яков Гордеевич, плохо говорит только враг. Три года назад ты завел фашистский карательный отряд под пули партизан. Ты всегда был смел, честен, ты был настоящим казаком. Мы отомстим за тебя, дорогой украинский друг.

Начальник политотдела сказал, что имя старого воина будет занесено на вечные времена в почетный список части.

После похорон Свиркин посоветовал парторгу провести собрание коммунистов, чтобы обсудить заявления некоторых казаков о приеме в партию.

Елизарова и Элвадзе вызвал генерал Якутин. Командир дивизии сидел за массивным столом в убежище хозяина орудийного завода. В кабинете были Свиркин и Орлов. На генерале топорщился плащ с полевыми погонами. Рядом лежала зеленая суконная фуражка. Якутин улыбнулся, как только Михаил показался на пороге.

— Садитесь, господин полковник, — шутя сказал генерал. — Расскажите, как вы поймали немецкого полковника?

— Ничего не могу добавить к докладной записке.

— Я читал ее. Красивая операция!

— Печальная: погиб Яков Гордеевич, а если не подоспели бы наши танки, легли бы все.

— Конец венчает дело, — сказал генерал. — Смелость и выдумку вашу приветствую. Хорошо воевали. Решено представить вас к награде. И вас, товарищ Элвадзе. Отметим и отважного потомка Салавата Юлаева — Тахава Керимова. Он отлично провел танки к месту атаки.