— Паулюса? — вздрогнул Кандлер. — Заслуженный полковник Елизаров…

— Прошу извинить меня, господин полковник, — козырнул Элвадзе. — Разрешите идти?

Кандлер кивнул в знак согласия и добавил:

— Решение мое я вам сказал.

Элвадзе вернулся в подвал. Михаил и Тахав бросились его качать, подбрасывая вверх. Мыслимо ли дело: вернулся живым из лап врага! Элвадзе все, до мелочей, рассказал о своей встрече с немецким полковником.

— Седой уже, а о вежливости забыл, — сказал он. — Даже папиросой не угостил. Настроение, видать, грустное у него, волнуется. Нюхал что-то для успокоения нервов. В общем вывод такой — назвался шашлыком, полезай в рот. Назвался полковником — будь полковником. Придется до конца держать марку.

До рассвета оставалось часа два. Михаил решил послать Тахава в штаб полка с донесением, повторил свою просьбу о танках и приказал передать старшине, оставшемся с коноводами, чтобы тот принес погоны. «Да захвати этого субъекта», — указал командир эскадрона на пленного немца, давно уже уснувшего в углу.

Вскоре пришли Кондрат Карпович и Яков Гордеевич. Старые солдаты не разлучались, не отставали друг от друга. Им надо было находиться возле коней, но казакам не сиделось в обозе. Появившись в подвале, они по всем правилам доложили, что хозяйственные дела в полном порядке, что кони сыты. Кондрат Карпович передал Михаилу погоны. Командир эскадрона спросил:

— Значит, Орлов одобрил мое решение?

— Полностью, но сказал: рискованное дело, едят тя мухи, — тихо проговорил Кондрат Карпович.

— Так и сказал?

— Нет, тут я добавил сам.

— Орлов передал, — вмешался Яков Гордеевич, — что полковнику не полагается идти на переговоры одному. При нем должен быть адъютант.

— Это точно! — подхватил Кондрат Карпович. — Немец форму понимает.

— Кого же взять? — раздумывал Михаил, прикалывая к военной форме ордена и медали, которые догадался выпросить в штабе Кондрат Карпович.

— По солидности Кондрат Карпович — подходящий апостол, — шутил Яков Гордеевич. — Вид грозный. Усы как у льва.

— А тебе такие за всю жизнь не отрастить, — поддел Кондрат Карпович старого украинца, покручивая усы.

— Усы-то у тебя, Кондрат Карпович, боевые, но в адъютанты вы не годитесь: не знаете немецкого языка и старовато выглядите. Разрешите мне снарядиться, товарищ командир? — вытянулся Яков Гордеевич перед Михаилом.

Старый казак вскипел. Задето его самолюбие. Хотя он прожил более пятидесяти январей, но не считал себя старым. Да и вид у него еще молодецкий. У него ни одного седого волоса. Усы закручены, как бараньи рога.

Кондрат Карпович сердито посмотрел на своего ехидного друга и сурово сказал, чтобы сразу отбить у него охоту идти к немцам:

— Ты сначала, Яков Гордеевич, вырасти вершков на десять и отрасти усы да смахни свою козлиную бородку, тогда я посмотрю. В таком образе ты не казак, а отшельник. А за годы мои не пекись. Годы мои генеральские.

— А ежели немец тебя того, — приставил Яков Гордеевич указательный палец к виску.

— На войне и смерть красна, — резко махнул Кондрат Карпович рукой. — Но бесплатно не дамся. Чуть что — не спущу немцу, кокну.

Этого и боялся Михаил. Старый казак люто ненавидит фашистов. При встрече с ними начинает дрожать от злости. Привык разговаривать с фашистами клинком и винтовкой. А тут во время переговоров, чего доброго, придется сказать «господин немец». Язык не повернется у старого солдата. «При малейшем поводе, — подумал Михаил, — может броситься на немцев, погубит дело».

Яков Гордеевич, наоборот, любит пофилософствовать. Когда случалось встречаться с пленными, он пускал в ход свое красноречие, старался выведать что-нибудь полезное для ветеринарного дела. «Да и опыт обхождения с немецкими офицерами и генералами у него есть», — вспомнил Михаил работу украинца в тылу врага. Еще одна особенность выгодно отличает его от старого казака. Яков Гордеевич — начитанный человек и хорошо знает немецкий язык, может вставить умное слово во время переговоров. Выбор пал на него. Чтобы не обидеть отца, Михаил подчеркнул роль старого казака в подразделении:

— Вы, конечно, лучший кандидат в адъютанты, но эскадрон вам оставлять нельзя, станут боевые дела. От вас зависит все: обеспечение личного состава боеприпасами, продовольствием, коней — фуражом. Попрошу Якова Гордеевича пойти со мной.

— Куда ему с такой красотой, — указал Кондрат Карпович на ветеринара. — Худосочный, борода, как у бабушкиного козлика.

— Борода действительно худая, — проговорил Элвадзе.

— Для такого дела можно смахнуть, — отозвался Яков Гордеевич.

Элвадзе достал из сумки бритву, протянул ветеринару. Тот, морщась, соскоблил редкую бороденку.

— Совсем другой вид. Усики подкрутить вот так. Выше голову, — снаряжал Кондрат Карпович друга. — Представься, Яков Гордеевич, старым есаулом. Подцепить для пущей важности Георгия? — и он достал из своего кисета георгиевский крест. — Подтяни подпругу, — крепче стянул ремень старого украинца и подошел к Михаилу. — Скажу открыто. На опасное дело провожаю тебя, сын. Но ничего не попишешь — служба требует. Мое казацкое благословение: ежели придется быть молотом — бей, ежели наковальней — молчи.