Том 2. Поэзоантракт
вернуться

Северянин Игорь Васильевич
Шрифт:

1907

Бунт волн

Небо грустно и сиренево, Как моих мечтаний фон. Вновь дыханием осеннего Ветра парус оживлен. …Воды сильны, воды зелены, Как идейные юнцы: Непонятны гор расщелины Волнам, словно нам — отцы. Уговоры ветра ласковы, Он волнует, манит ввысь, И, кипучие, от ласки вы Речки-мамы отреклись. Вы бушуете, взволнованы Светозарною мечтой, Тайной мыслью околдованы, Вызывая все на бой. И песок, и камни с рыбами Вы кидаете, грозя Уничтожить, их ушибами Награждая и разя. Все могучими расстреляно!.. Уважая смелый риск, Вы в гранитные расщелины Шлете бездну светлых брызг. Разукрашенный сединами Возмущается утес И с другими исполинами Шлет в ответ огонь угроз. Вы смеетесь, волны белые, Над угрозой стариков И, отважные и смелые, Шлете брызги вновь и вновь. Но как дряхлые расщелины Не опасны для воды, — Так и брызги, что нацелены В них, — бесцельны и пусты.

1907

Тленность Ада

(интуитивный этюд)

Человек в немом общеньи С духом мертвого бессмертным — В вечном перевоплощеньи, В восприятии инертном. Дух проходит много стадий, Совершенствуясь величьем; Только в высшем он разряде Будет одарен безличьем. Все земные оболочки Только временны и тленны И нужны для проволочки Достиженья неизменно. Интуитивностью слуха Я вдаюсь в предположенье — Совершенствованья духа До известного мгновенья; Дух достиг культурной точки, Предназначенной судьбою, И, уйдя из оболочки, Кончил навсегда с землею; В этом — Рай, — души победа; В чем же ад, — вопрос уместный: Не испытанные ль беды В оболочке бренной тесной? Этим рушу ада вечность: Ад — в искании предела Перехода в бесконечность Пред последней смертью тела; Мне твердят инстинкты слуха: Злые духи есть явленье Совершенствованья духа В формах перевоплощенья. Резюмирую: нет злобы В окончательном пределе, И живет она особо Только в воплощенном теле, Да в моменты перехода; Солнце правды торжествует, С голубого небосвода Нас надеждою дарует. Рай — в конечном достиженьи Духом вечного безличья, В бестелесном воплощеньи Совершенного величья.

1907

Здесь и там

(рефрены)

1
Тайна смерти непонятна Для больших умов; Разгадать, — мы, вероятно, Не имеем слов. Мне догадка шепчет внятно: «Верь моим словам: Непонятное — понятно, Но не здесь, а Там».
2
Мысль работает тревожно: «Жил, всю жизнь греша, И тебе навряд ли можно Рая ждать, душа». Друг, твое сомненье ложно; Верь моим словам: «Невозможное возможно, Но не здесь, а Там».
3
Жил ты с другом беззаботно, Гимны пел судьбе; Друг любимый безотчетно Жертвой пал в борьбе. Дружий дух ушел обратно Словно фимиам… «Невозвратное — возвратно, Но не здесь, а Там».

1907

Импровизация

Как смеют хоронить утром, когда на небе солнце? Как смеют ковать цепи, когда не скован венец? Как смеют срывать розу, когда она благоухает? Как смеют бросать женщину, когда она полна любви? Как смеют пить воду, когда в воде падаль? Как смеют улыбаться, когда существует скорбь? Как смеют надеяться, когда есть разочарованье? Как смеют жить, когда жизни нет?!..

1910. Август

Похоронная ирония

Мы помолимся, когда придем на вынос: Господи! Спаси нас, Господи, спаси нас! И подумаем, склоняясь над могилой: Господи! Помилуй, Господи, помилуй! И о жизни мы помыслим в нашем тайном: Господи! Подай нам, Господи, подай нам!..

1910. Июнь

Поэту («Лишь гении доступны для толпы…»)

Лишь гении доступны для толпы! Но ведь не все же гении — поэты?! Не изменяй намеченной тропы И помни: кто, зачем и где ты. Не пой толпе! Ни для кого не пой! Для песни пой, не размышляя — кстати ль!.. Пусть песнь твоя — мгновенья звук пустой, — Поверь, найдется почитатель. Пусть индивидума клеймит толпа: Она груба, дика, она — невежда. Не льсти же ей: лесть — счастье для раба, А у тебя — в цари надежда…

1907

Великому современнику

День 20 ноября 1907 г

В северном небе играют огни,

Вечную жизнь возвещают они.

Мирра Лохвицкая
На пустынной дороге, у старой часовни, Где старушка-зима в белой шубе брела, Где скрипучий мороз забирался под дровни, — Наша первая встреча, учитель, была. Кротко встретились мы. Как-то ласково молча, Мы с тобою пошли в твой приветливый дом. Отчего эта песня далекая волчья, Что скучала тогда, мне звучала потом? Отчего, отчего эти бледные блики Той особой луны не погасли теперь? Отчего так близки, так безмерно велики Этот дом, этот сад, эти сени и дверь? Всею гаммою чувств, всей душою порывной Я отдался тебе в незабвенную ночь, Преклонясь перед скорбью твоей беспрерывной, — И, — спасибо тебе, — ты не гнал меня прочь. Гениальный поэт — вдохновенный психолог И провидец людей с их бездушием душ, Ты взглянул на меня… Был и грозен и долог Твой внимательный взгляд. Мне лукавить к чему ж? — Я, смутясь, трепетал под невиданным взглядом. Вдруг ты взял — точно солнце, сверкая лицом! Ты мне мысль подарил бесконечным нарядом, Ты мне душу объял неразрывным кольцом. Мой учитель и друг! мой отец и владетель! Пусть же сердце играет и бьется во мне! Я к тебе сохраню, — это видит Спаситель! — И любовь, и восторг в непробуженном сне!

1909. Март

У К.М. Фофанова

(Один из вечеров у поэта)

Мигая, лампа освещала, Как ландыш, чистые листы. Лицо поэта озаряла Улыбка ласковой мечты. Я, углубляясь в воплощенья Его измученной души, Слыхал, как сердце в упоенье Мне пело: «Стихни… не дыши…» С миражем в вдохновенном взгляде Я аромат элегий пил. Дышало маем от тетради, Сиренью пахло от чернил! Как много разных ощущений Я в этот вечер восприял: Страданий, бодрости, стремлений, Поверив снова в идеал. И в пору зимнюю пахнуло На нас вдруг раннею весной. Поэт молчал, жена вздохнула, Тоскливо пробил час ночной.