Том 4. Классические розы
вернуться

Северянин Игорь Васильевич
Шрифт:

1929 г.

Распутница

Она идет — вы слышите шаги? — Распутница из дальнего Толедо. Ее глаза темны. В них нет ни зги. В ручном мешке — змея, исчадье бреда. Та путница нехороша собой: Суха, желта, румянец нездоровый… И вьется шарф — отчасти голубой, Отчасти ослепительно пунцовый… Ее ненасыщаемая страсть Непривередлива и небрезглива. Над кем она распространяет власть, Тот подчиняется ей торопливо. Кто б ни был ты: почтенный семьянин, Распутник зрелых лет, невинный отрок, — Уж как пути свои ни измени, Найдет, — и тело с нею распростерто… И женщинам, и девушкам не скрыть Тел, обреченных в чувственность трибаде: Лесбийской ей захочется игры — Долой напрядывающие пряди! Когда ж она восхочет всей семьи, Томит в объятьях всех поочередно И, из мешка не выпростав змеи, Изласканных дает ей жалить со дна… Куда ведет тебя, беспутный путь, Весь в стружках гробовых из-под рубанка? К кому из нас ты вздумаешь прильнуть В своей ужасной нежности, испанка?

1927 г.

Сахара антрепризы

Гайдаров, Гзовская, Нелидов (Как хорошо иметь друзей!) В Берлине были в роли гидов (Я в прозе жизни ротозей…) Среди Сахары антрепризы Мне импресарио ища, Искусно все мои капризы Прикрыв обширностью плаща Доброжелательства к поэту… И вот нашли мне целых три, Которым, правда, алтари Искусства чужды, но монету Антрепренеры свято чли, И живо вечер испекли На пламени моих горений, Чтоб эмигрантская толпа Впивала звуковые pas «Мороженого из сирени», Ландо моторного Зизи, Ленивой Нелли в будуаре И той развратнице в муаре, Какую, как ты ни грузи В шампанское под ананас, Не пустят все же на Парнас! Но автору за мастерскую Скульптурность вход всегда открыт, Где Фету Пушкин говорит: — О Северянине тоскую!..

1923 г.

У Гзовской

Очей незримые ирисы Благоуханно-хороши. Ах, нет утонченней актрисы И артистичнее души! Нередко, невзирая на ночь, Засиживались впятером. — Читайте, милый «Северяныч», И мы Вам с радостью прочтем, — Твердила ласково и мягко Она, прищурясь и куря. И пенил душу я в честь Вакха, Живя, сверкая и горя! Красив, как римлянин, Гайдаров Встает и всех лазорит он: Нам звоном бархатных ударов Виолончелит баритон. Ольга Владимировна сценки Рассказывает про детей, Как мальчик плакал из-за пенки, Иль эпизод из жизни швей… Подносит нам «видатель видов», Ироник с головы до ног, Он, обаятельный Нелидов, Колюче-лавровый венок. Столичный житель, из Азовска Какой-нибудь провинциал, Пред кем блеснула «пани Гзовска», Ответно чувствами бряцал С ней, несмотря на тьму и на ночь, Нам было ярко и светло. И был целован «Северяныч», Как матерью дитя, в чело…

1923 г.

Грустная гнусь

Позвал меня один знакомый, Веселой жизни акробат, Рокфором городским влекомый, В берлинское кафэ «Трибад». Был вечер мглистый и дождливый, Блестел и лоснился асфальт С его толпою суетливой. Мы заказали «Ривезальт». Смотря на танцы лесбиянок — Дев в смокингах и пиджачках, На этих гнусных обезьянок С животной похотью в зрачках… И было тошно мне от этой Столичной мерзости больной, От этой язвы, разодетой В сукно и нежный шелк цветной. Смотря на этот псевдо-лесбос, На этот цикл карикатур, Подумал я: «Скорее в лес бы, В зеленолиственный ажур!» И церемонно со знакомым Простясь, я вышел на подъезд, Уколот городским изломом, С мечтой: бежать из этих мест.

1923 г.

Прогулки в Tiergarten

Мы часто по Unter den Linden Ходили в Tiergarten нагой, И если б Рейхстаг не был вправо, Его мы задели б ногой. Не очень-то люб нам парламент За то, что в нем партий очаг. А мы беспартийные птицы С природой в нептичьих очах… Не нравится нам и Tiergarten Он тощ, как немецкий обед… Но больше всего не по вкусу В том парке «Аллея Побед». «Аллея Побед» — это значит, Что «эти» напали на «тех», Что «те» побежденные пали, А «эти» содеяли грех… Мы в поисках вечных природы, Хотя получили Ergarz Ходили по Unter den Linden В Tiergarten в кольце из палацц…

1923 г.

Их образ жизни

Чем эти самые живут, Что вот на паре ног проходят? Пьют и едят, едят и пьют — И в этом жизни смысл находят… Надуть, нажиться, обокрасть, Растлить, унизить, сделать больно… Какая ж им иная страсть? Ведь им и этого довольно! И эти-то, на паре ног, Так называемые люди «Живут себе»… И имя Блок Для них, погрязших в мерзком блуде, — Бессмысленный, нелепый слог…

1923

Чем больше — тем меньше

Чем больше книг сухих, научных, Тем меньше лирики в сердцах. Чем больше лиц научно-скучных, Тем меньше смеха на устах. Чем больше поездов курьерских, Тем меньше девственных лесов. Чем больше сабель офицерских, Тем меньше борон и плугов. Чем больше фабрик граммофонных, Тем меньше трудных арф в домах. Чем больше трубок телефонных, Тем меньше тонов в голосах. Чем больше объявлений брачных, Тем меньше браков по любви. Чем больше песенок кабачных, Тем меньше трелят соловьи. Чем больше танцев ресторанных, Тем меньше ценящих балет. Чем больше войн и боли в ранах, Тем меньше, меньше в жизни лет!..

1923 г.

Уничтожьте партийность!

Партийность — источник всех зол и всех бед: Отбросьте партийность и ждите побед, Побед окрыленного духа. Одна только партия пусть да живет, И будет ей доброе имя: Народ Желанное имя для слуха. Нет партий в природе, и, если кричишь, Что кошка ест птицу, то кошка не чиж: Пусть в птицу вцепляется кошка. Но ты не животное, ты — Человек, Кто б ни был ты — негр, англичанин иль грек — Подумай об этом немножко… Зверей дрессировка культурит. Людей Культурит величье вселенских идей, Религия, музы, наука. Культурит еще человеческий род Крылатое светлое слово: Вперед, Любовь, всепрощенье и мука. Так бросьте партийность — причину вражды, Устройте повсюду селенья-сады, Мечтайте о солнечном чуде. Будь счастлив, живуший в долинах у рек, Будь счастлив, что имя твое: Человек! Что все человечество — Люди!