До войны дивизия дислоцировалась в самом городе Алитусе, но 19 июня ее командование получило шифротелеграмму от Военного совета округа о подготовке личного состава и матчасти к выступлению. Комдивом было проведено совещание с командирами и замполитами частей, на котором они получили указания о подготовке к длительному маршу и возможной встрече с противником. Соединение было поднято по тревоге, покинуло места постоянной дислокации и укрылось в лесных массивах. В военных городках (их было два — северный и южный) остались некоторые хозяйственные службы и неисправная техника, которой в дивизии тоже хватало. Только средних танков Т-28, законсервированных из-за изношенности и отсутствия запчастей, было 33 единицы (Г. В. Ушаков, правда, пишет о том, что небоеспособными являлись 27 машин). Одни подразделения находились в нескольких километрах южнее Алитуса на берегу Немана, другие — в лесу на восточной окраине города. 5-й мотострелковый полк находился севернее Алитуса, также в лесу. 5-й гаубичный артполк дивизии еще весной убыл в летние лагеря под г. Ораны. В Оранских лагерях под соответствующим «присмотром» располагались части 29-го территориального стрелкового корпуса, развернутого на основе пехотных дивизий и других частей ликвидированной армии независимой Литвы: управление корпуса, 615-й корпусной артполк и 184-я стрелковая дивизия. Находился там также 429-й ГАП РГК. Вторая дивизия корпуса, 179-я, находилась в лагере к северо-востоку от Вильнюса. Первоначально 184-й дивизией командовал генерал-майор В. Карвялис, в мае 1941 г. его заменил полковник М. В. Виноградов. В 70-80-х годах прошлого века среди интересующихся историей Великой Отечественной войны бродили упорные слухи о том, что в июне 41-го года литовцы отказались защищать свою землю от германских войск, подняли мятеж и, перебив советских офицеров, поставленных над ними, разбежались по домам. В наши дни выяснилось, что слухи эти возникли совсем не на пустом месте. Несмотря на замену на всех ключевых должностях литовских офицеров советскими, части 29-го ТСК были ненадежными и небоеспособными, за исключением некоторых подразделений, укомплектованных выходцами из бедных рабочих и крестьянских семей. Давно не секрет, что накануне войны органы НКВД — НКГБ устроили массовую «зачистку» в Прибалтике: 14 июня был арестован или депортирован за пределы республики 15 851 житель Литвы. Не миновала эта участь и офицеров 29-го корпуса, его руководство полностью было заменено. Командир корпуса генерал-лейтенант В. Виткаускас «уступил» свой пост генерал-майору А. Г. Самохину, начальник штаба генерал-майор Н. Чернюс — полковнику П. Н. Тишенко. Также были освобождены от должностей: начальник артиллерии корпуса бригадный генерал В. Жилис, командир 179-й СД генерал-майор А. Чепас, начальник штаба и начальник артиллерии 179-й СД полковник Л. Густаитис и бригадный генерал И. Иодишюс. Большинство офицеров-литовцев было арестовано и осуждено к расстрелу или длительным срокам заключения, в целом в 29-м ТСК было арестовано 285 человек. Начальником же 3-го отдела корпуса был и остался литовец полковник (впоследствии генерал-майор внутренней службы, министр внутренних дел Литовской ССР) Ю. М. Барташюнас. До сих пор литовцы ежатся при упоминании его фамилии.

Уже в первые часы войны в дивизиях 29-го ТСК началось массовое дезертирство и переход на сторону противника военнослужащих-литовцев со всеми сопутствующими такого рода событиям эксцессами: убийствами командиров и политработников, преднамеренным оставлением или выводом из строя матчасти, стрельбой «в спину» кадровым частям Красной Армии. Фриц Бельке писал: «Литовцы, вооруженные русскими орудиями, с восторгом маршируют рядом с нашими колоннами. Население выносит в ведрах питьевую воду». Арестованный генерал армии Д. Г. Павлов показал на допросе: «25-го числа противник в направлении Вильно, по сведениям бежавших из Литвы, разгромил 5-ю механизированную дивизию, разбежалась национальная литовская дивизия, и механизированные части противника появились на правом фланге 21-го стрелкового корпуса». Анализируя причины поражения, в конце допроса генерал сказал о том, что «на левый фланг Кузнецовым (Прибалтийский военный округ) были поставлены литовские части, которые воевать не хотели. После первого нажима на левое крыло прибалтов литовские части перестреляли своих командиров и разбежались. Это дало возможность немецким танковым частям нанести мне удар с Вильнюса». Если бы литовцы только разбегались, это было бы еще полбеды. Многие подразделения 184-й и 179-й ТСД, где не желавшие служить Советской власти составляли большинство, ни в плен сдаваться, ни разбегаться по домам не стали, а при первой же возможности радостно поворачивали оружие против «красных оккупантов».

Из донесения командующего войсками Северо-Западного фронта наркому обороны маршалу С. К. Тимошенко (на 09:35 22 июня): «Крупные силы танков и моторизованных частей прорываются на Друскеники. 128-я стрелковая дивизия большею частью окружена, точных сведений о ее состоянии нет. Ввиду того, что в Ораны стоит 184-я стрелковая дивизия, которая еще не укомплектована нашим составом полностью и является абсолютно ненадежной, 179-я стрелковая дивизия в Венцяны также не укомплектована и ненадежна, так же оцениваю 181-ю… поэтому на своем левом крыле и стыке с Павловым создать группировку для ликвидации прорыва не могу… 5-я танковая дивизия на восточном берегу р. Неман в районе Алитус будет обеспечивать отход 128-й стрелковой дивизии и прикрывать тыл 11-й армии от литовцев (выделено мною. — Д. Е.), а также не допускать переправы противника на восточный берег р. Неман севернее Друскеники». В 22:20 22 июня штаб фронта докладывал наркому обороны С. К. Тимошенко уже так: «Получился разрыв с Западным фронтом, который закрыть не имею сил ввиду того, что бывшие пять территориальных дивизий мало боеспособны и самое главное — ненадежны (опасаюсь измены)».

В конечном итоге, когда измена литовского корпуса из разряда подозрений перешла в разряд фактов, драматическое развитие событий на юге Литвы привело к тому, что правый фланг Западного военного округа, а затем и Западного фронта оказался почти не прикрыт. И было еще одно предположение, гипотеза, так сказать… Теперь это доказанный факт, и он не подлежит обмусоливанию типа «было — не было». Сразу же после прихода немцев, «под шум винтов», на «освобождаемой» территории Виленского края начались массовые этнические чистки: резня и грабеж еврейского населения и «выборочное прореживание» поляков. При этом германский вермахт, войска СС и карательные айнзатц-группы оказались почти совершенно «не у дел», так как литовцы сами «успешно выполнили задачу», не прибегая к помощи немцев. Свидетельств более чем достаточно. «К вечеру нам вручили белые повязки, сказали, что мы сейчас будем вести партизанскую борьбу против Советов, но дали задание совсем другого рода. Нам велено было ходить по указанным адресам, собирать евреев и доставлять их в тюрьму, в семинарию иезуитов или в здания бывших отделений милиции, превращенных в штабы „партизан“… Я не сразу обратил внимание на то, что к нам присоединились уголовники, выпущенные из тюрьмы. Они во время арестов евреев невероятно зверствовали, убивали прямо в квартирах всех, кого там находили. Вещи, понравившиеся им, уносили с собой, тут же делили деньги, драгоценности… Начались погромы в еврейских районах. Помогали дворники и их близкие. Они показывали квартиры евреев или советских служащих, сами грабили своих бывших хозяев и соседей… Религия запрещает убивать людей и грабить. Я — верующий католик, поэтому избегал заходить в дома, старался оставаться на улице. Но это заметили и стали издеваться надо мной, говоря, что я трус и жалею евреев. Виршила также следил за мною, он решил, что пора меня „перевоспитать“. Он вытащил из одного из домов девушку, поставил ее на край крыльца, сунул мне в руки свой пистолет и вынудил выстрелить в упор. Раненная, она упала с крыльца прямо к моим ногам. Добил ее, как и других раненых, виршила» [260] .

В местечке Бутрыманцы (Бутримонис), находившемся в 16 км северо-восточнее Алитуса, уже вечером 22 июня литовцы начали взламывать и грабить еврейские магазины и лавки. Немецкие войска прошли через Бутримонис 23 июня, примерно в 16 часов по местному времени. В 20 часов появились военные мотоциклисты с белыми повязками на рукавах (т. н. «белоповязочники» — перешедшие на сторону противника военнослужащие 29-го корпуса). Заходя в дома к литовцам и полякам, они предупреждали хозяев: евреев к себе не пускать и не прятать. Их начали убивать сразу же, поодиночке. В конце августа — начале сентября расстрелы стали массовыми, причем своими силами, без участия немцев. Убивали те, кто раньше играл вместе с евреями в футбол. Из двух тысяч уцелело десять человек… Начальник местной полиции Л. Касперунас, один из главных организаторов преступления, в 1944 г. ушел с немцами, после войны открыто проживал в Канаде по адресу: Leonardas Kasperunas, 529 Montague str., Sudbury, Ontario [261] .

Когда немцам было «нужно» расстрелять заложников за партизанские операции, расстреливали, как правило, поляков. В мае 1942 г. в м. Ново-Годутишки Свенцянского района литовской полицией за убийство германского офицера были расстреляны тридцать три поляка. В числе расстрелянных были местный священник и отец шестерых детей, учитель местной школы, Клеофас Лавринович. Самому младшему, Казику, будущему профессору математики Калининградского госуниверситета, едва исполнился год [262] . Поэтому после войны власть пошла по наиболее простому пути: все события 22–24 июня в Южной Литве в «треугольнике» Алитус — Варена — Вильнюс, включая и действия 5-й танковой дивизии, огласке не предавались и фактически были засекречены по причине, которую я бы назвал «литовский след». Над правдой в угоду конъюнктурным соображениям возобладал принцип: не будем ворошить прошлое ради «дружбы народов».

Брошенные Т-28 5-й танковой дивизии

20 и 21 июня в районах сосредоточения частей 5-й дивизии отрывались щели и окопы, строились блиндажи, вся техника тщательно маскировалась. 21 июня началась подготовка к эвакуации семей комначсостава: на них выписывались литеры для проезда и оформлялись аттестаты. Однако ЧВС 11-й армии бригадный комиссар И. В. Зуев не разрешил эвакуацию семей до получения указания из Москвы.

Фактически 5-я танковая дивизия была выведена из подчинения командира 3-го мехкорпуса еще до начала войны, 21 июня 1941 г. — устным распоряжением командующего округом. На бумаге это положение зафиксировалось в его приказе в 9 часов 30 минут 22 июня: 5-я ТД передавалась в непосредственное подчинение командующего 11-й армией. Дивизия после выхода и мест сосредоточения должна была развернуться на фронте свыше 30 км вдоль восточного берега реки Неман от Алитуса до Друскининкая, имея задачу уничтожать контратаками прорвавшегося противника. Таким образом, на нее возлагалось обеспечение стыка Прибалтийского округа с Западным ОВО, ибо 128-я дивизия была разгромлена, а других боеспособных частей в этом районе не было. Но отдать приказ из штаба армии — далеко не самое главное. Гораздо важнее, чтобы штарм сумел довести приказ до штаба дивизии. А этого как раз командованию 11-й армии не удалось. Ни телефонной, ни радиосвязи с Алитусом не было, направленные туда автомашины с офицером разведотдела и группой связистов во главе с лейтенантом Гаспарьяном пропали без вести. В 18 часов майор В. П. Агафонов с оператором капитаном Федоровым выехал в разведку в направлении Алитуса, имея задачу: выяснить, в чьих руках находится Алитус, найти штаб 5-й танковой дивизии и установить с ним связь. Проехав на бронемашинах несколько десятков километров, офицеры увидели едущий навстречу автобус — в нем возвращались из отпуска к месту службы человек двадцать командиров. От них узнали, что Алитус занят немцами, а уличные бои с танками противника начались еще в полдень. Следовательно, все действия частей 5-й ТД совершались по приказаниям ее командира, а не корпусного или армейского командования.