– Я буду помнить вас как самого… замечательного человека… который когда-либо… существовал. И где бы вы ни были, я ничего больше не хочу, как только… быть… с вами.

– Это немыслимо, - ответил Дрого.
– Но я оставляю за собой право думать о вас - такой, какая вы сейчас - нежная и прекрасная, не принцесса, а женщина, которая навсегда останется в моем сердце.

– Вы обещаете?…

– Обещаю, - сказал он.
– Но только если вы, в свою очередь, пообещаете мне, что постараетесь быть счастливой.

– Я… попробую. Но я знаю, что когда вы уедете… вы увезете… мое сердце с собой.

В ее голосе было столько страсти, что Дрого прижал ее к себе еще крепче и целовал до тех пор, пока они оба не задохнулись. Ему показалось, что окружающий мир исчез, и он слышит только бешеное биение своего и ее сердца. Он целовал ее нежный рот, видел ее прекрасное лицо и чувствовал, что ее тело почти сливается с ним. Когда желание, охватившее его, стало почти нестерпимым, он решительно оторвал ее от себя.

– Я не должен больше прикасаться к вам, моя милая, - сказал он.
– Я должен думать только о том, как бы понадежнее спрятать вас.

Не успел он произнести это, как дверь открылась и вошел Маниу.

– Ты уже вернулся!
– воскликнул Дрого.
– Что тебе удалось узнать?

– Красные стрелки выиграть, - ответил Маниу.
– Больше нет стрельба - армия сдаваться.

Дрого, не в силах вымолвить ни слова, уставился на него, а Маниу тем временем продолжал:

– Красные стрелки грабить магазины, а народ бежать во дворец. Тащить стулья, ковры, все что попадаться.

– Красные стрелки не пытаются их остановить?
– спросил Дрого.

– Нет, сэр, - ответил Маниу.
– Они тоже брать, а во дворец разорять подвалы. Пить вино, везде бросать бутылки.

Пока Маниу говорил, Текла подошла к Дрого и встала рядом. Он безотчетно обнял ее одной рукой, как бы защищая от опасности. Потом, внезапно почувствовав ее присутствие, произнес:

– Большой риск, но я думаю, стоит попробовать.

– О чем вы говорите?
– спросила Текла.

– Я думаю, что это возможно, - ответил Дрого.
– Мы с Маниу попробуем пробраться во дворец под видом простых горожан и, если вы объясните мне, где находится потайной сейф вашего отца, мне удастся раздобыть денег, чтобы не только уехать отсюда самому, но и вывезти вас.

Текла радостно вскрикнула.

– Вы имеете в виду, что я… смогу поехать… с вами?

– Я думаю, что сейчас это безопаснее, чем оставаться здесь.

– Тогда, пожалуйста… сделайте все, что задумали. Мне… все равно, лишь бы… остаться с вами!

Маниу наскоро приготовил обед, и они с Дрого отправились во дворец. Перед уходом Дрого отвел Теклу наверх и взял с нее слово не выходить из спальни. Она должна была оставаться там, даже если бы в дверь постучали, даже если бы вломились в нижний этаж.

– Обещайте мне, что будете осторожны, - умоляла она его.
– Что, если вас… если вы… не вернетесь ко мне!

– Я не думаю, что красные стрелки убьют меня, - ответил Дрого.
– Я говорю по-русски и пойду во дворец как русский. В общем, как один из красных стрелков.

От Маниу он узнал, что красные стрелки носили на шее красные галстуки. Многие были опоясаны ремнями, за которые они засовывали пистолеты и ножи.

Дрого уже с утра оделся в то, в чем приехал в Козан.

В России он притворялся афганцем, а сменив головной убор, вполне мог сойти и за русского. Его способность к перевоплощениям была невероятной, он буквально вживался в образ. Одежда при этом особенно большой роли не играла, главным был язык той страны, за жителя которой выдавал себя Дрого, и манера говорить на нем. Он использовал не только идиоматические выражения, но также характерные жесты и мимику.

С той самой минуты, когда они с Маниу покинули домик, где Текла осталась молиться за их благополучное возвращение, он мыслил как русский, говорил, как русский, и даже походка у него была соответствующая. Маниу оставалось играть роль его спутника и подражать ему во всем.

Они направились по дороге, ведущей во дворец. Дрого узнал стену, через которую вчера перелезла Текла. Опоясывающая весь дворец высокая стена в нескольких местах прерывалась резными воротами. Сейчас они были распахнуты настежь.