…Сегодня 20-е — решающий день. Как я писал выше, вчера поздно ночью я договорился с Анатолием Лукьяновым встретиться с ним в Кремле. Меня должны были сопровождать премьер Иван Силаев и вице-президент Александр Руцкой. Лукьянов был заинтересован моим звонком — ему показалось, что я принесу условия нашей капитуляции. Возможно, поэтому нам удалось выиграть прошедшую тяжелую ночь. Путчисты полагали, как я и рассчитывал, — что у них впереди еще по крайней мере 2–3 дня, поэтому не торопились с расправой немедленно. И вдруг — мое предложение явиться к ним в Кремль. «Ну, с чем еще может прийти Хасбулатов, кроме капитуляции?» — так рассуждали заговорщики. Отсюда — выигранная, такая нужная нам ночь.

Мне следовало основательно подготовиться к этому «визиту» в Кремль, к Председателю Верховного Совета СССР Анатолию Лукьянову. От этого события, похоже, зависит почти все — наша судьба, судьба Горбачева, будущее страны… Бывает в истории такое стечение обстоятельств, когда один, возможно, не особенно внешне эффектный факт поразительно мощно определяет весь ход дальнейшей истории страны. Похоже, мы имеем дело с таким «историческим эпизодом»…

Я почему-то был уверен, что Председатель Верховного Совета СССР не участвует в «деле ГКЧП», хотя все мои соратники были убеждены в том, что он чуть ли не верховодит в нем. Последние полтора года, плотно работая с высшими руководителями СССР, я внимательно присматривался к ним. Среди них всех Лукьянов отличался аналитическим умом, всесторонней образованностью, широтой взглядов. Правда, в мировоззренческом плане он занимал позиции ортодоксального ленинца, это суживало горизонт видения им общих тенденций мирового общественного развития, в том числе перспектив эволюции СССР. Но он, как мне казалось, органически чужд всем этим деятелям из ГКЧП. Так мне казалось.

Рано утром 20-го, часов в 6 утра, в кабинете Ельцина мы обсуждали предстоящую встречу в Кремле с Лукьяновым. Все понимали, насколько она была важна. Поэтому участники были сдержанны. Помимо нашей «тройки», которая составила делегацию (Хасбулатов, Силаев и Руцкой), и Ельцина, в совещании принимали участие Юрий Петров (руководитель администрации Ельцина), Геннадий Бурбулис, Виктор Илюшин и Лев Суханов (помощники Ельцина) и еще ряд лиц.

Обсуждали содержание наших предложений, которые мы должны были изложить на встрече с А.И. Лукьяновым, намеченной на 10 часов. Основу этих предложений готовил И. Силаев — мы поручили ему эту работу еще ночью. И, кстати, они были неплохо подготовлены и, насколько я понял, уже согласованы с Ельциным. Но мне они показались недостаточными, в частности, в них не было точных требований относительно возвращения Горбачева к исполнению своих обязанностей, прекращения деятельности ГКЧП и вывода войск из Москвы.

Я потребовал внести эти три пункта и ужесточить содержание документа. «Надо показать нашу решительность, готовность до конца противостоять их силе, иначе мы их не сломаем» — эти мои слова подействовали на Ельцина. Он согласился вписать их и поручил нам — Силаеву и мне — доработать документ. После обсуждения была составлена база документа, которая состояла из десяти пунктов, по содержанию напоминающих, откровенно говоря, ультиматум, чем предполагающих возможность каких-то «компромиссов», на которые надеялись заговорщики. К 9 часам наш документ был в полной мере подготовлен и одобрен нами всеми. Для того чтобы читатель представил реально, о чем шла речь в нашем «документе», надо их изложить. Вот краткое изложение содержания этих десяти пунктов.

Первое. Организовать в течение 24 часов с момента получения этого документа встречу Ельцина, Хасбулатова, Силаева с президентом Горбачевым. К встрече привлечь Янаева.

Второе. Если президент Горбачев действительно болен, провести в ближайшие три дня его медицинское освидетельствование с участием специалистов-экспертов Всемирной организации здравоохранения.

Третье. Результаты освидетельствования Горбачева опубликовать. При положительных результатах (то есть если Горбачев здоров) незамедлительно обеспечить Горбачеву условия для возобновления выполнения обязанностей Президента СССР.

Четвертое. ГКЧП немедленно отменяет все ограничения на деятельность российских средств массовой информации.

Пятое. Отменить действия чрезвычайного положения на всей территории России.

Шестое. Немедленно восстановить все виды связи для нормального функционирования российского руководства.

Седьмое. Не препятствовать народным депутатам России, которые прибывают в Москву для участия в работе Чрезвычайной сессии Верховного Совета (21 августа, утром).

Восьмое. Начать согласованный (с руководством России) вывод армейских и иных воинских подразделений из Москвы (и других городов) в места их постоянного пребывания.

Девятое. Созвать Чрезвычайную сессию Верховного Совета СССР с целью обсуждения создавшейся в стране ситуации в связи с деятельностью ГКЧП.

Десятое. Распустить незаконно созданный Государственный комитет по чрезвычайному положению в СССР и отменить все его постановления и распоряжения.

Такими были наши «предложения», изложенные в «документе». Первые три пункта, связанные с президентом Горбачевым, бесспорно, были необычайно сильными в политико-психологическом плане, которые подчеркивали стремление российских руководителей, имевших сложные отношения с Горбачевым, решительно занявших позицию защиты принципа законности и Конституции страны. Они способствовали массовой поддержке нашей позиции — поэтому я настоял на таком расположении этих пунктов в «документе», хотя Ельцин и его соратники (кроме Силаева) пытались обойтись без упоминания имени Горбачева.