«Борис Николаевич, я отпустил работников аппарата правительства, сам ухожу домой — пусть «берут» дома. Прощайте, Борис Николаевич». Ельцин, вижу, побледнел, говорит: «Ну что вы, Иван Степанович, мы вот сидим здесь с Русланом Имрановичем, отрабатываем детали обороны. Может быть, зайдете?»

Силаев. Руслан Имранович, прощайте, Борис Николаевич, прощайте. Сегодня ночью с нами будет кончено. Это достоверная информация. Пусть берут дома. Прощайте…

Телефон отключился. Ельцин, буквально побелевший, тяжко смотрит на меня, молчит.

Я. Сегодня Иван Степанович у Лукьянова показал себя сильным бойцом. Перенервничал он, не надо на него сердиться.

Ельцин. Да я не сержусь, дело не в этом… — Замолчал. Затем опять: — Неужели они пойдут убивать нас, людей, которые нас защищают? Здесь ведь так много женщин, детей. И их — тоже? Вы, Руслан Имранович, семью припрятали? Нет? Советую вам это сделать, пока не поздно. Плохо кончится для нас с вами. Мы у них двое — как кость в горле…

Я. Нет. Не согласен, Борис Николаевич. Давайте послушаем, что скажет Лукьянов, — мы ведь договорились с ним, что будем поддерживать телефонную связь.

Набираю номер, помощник соединяет с Лукьяновым. Здороваюсь.

Я. Анатолий Иванович, к нам поступает много информации относительно того, что следует ждать каких-то силовых акций. Как это следует понимать? Мы ведь договорились, что начинаем разблокировать ситуацию мирно. Вы что, намерены действовать силовым порядком? Тогда скажите определенно — «да, будет штурм». Но предупреждаю — наши люди по внешнему периметру готовятся поджечь целую бензиновую реку. Вы представляете, что получится из этого «штурма»? (Конечно, я блефовал.)

Лукьянов. Руслан Имранович, у меня нет таких «целей». Я говорил вам, что сам нахожусь в незавидном положении. Не надо меня обвинять. Но скажу одно — никакого штурма не будет! Не торопитесь. Держите своих генералов — Руцкого и Кобеца — за узду, чтобы они не провоцировали ситуацию, военные на пределе.

Я. Спасибо, Анатолий Иванович!

Лукьянов. Желаю успехов!

Ельцин. Вы ему верите?

Я. Верю, потому что у них не так все «гладко», как они планировали. Начался разлад, похоже, хотят, чтобы команду на применение войск отдал лично Янаев, а он на это никогда не пойдет, требует согласия Лукьянова или хочет, чтобы Язов сам отдал такой приказ. Лукьянову не с руки стать вторым Пиночетом. Когда получил признание лучшего в мире спикера? Да ни за что! И Янаев тоже на это не решится. Без приказа этих двоих Армия штурмовать не будет. Без их прикрытия подразделения МВД и КГБ самостоятельно штурмовать не будут. Подождем.

Говорил вроде бы логично, а внутреннее равновесие было нарушено. Вид растерянного Ельцина, уход Силаева из Белого дома — все это уже вызывало не просто сомнения, нечто большее, и даже какое-то равнодушие. Ушли страсть, вдохновение, упоение борьбы — вызванные осознанием важности участия в грандиозных событиях. Нахлынули усталость, скованность; тело, голова заметно наливались свинцом. Я тяжело поднялся с кресла и ушел, не прощаясь.

Спускаюсь по лестнице, с шестого на пятый этаж — иду в свой «отсек», в восточное крыло. С поворота коридора навстречу идет группа людей — узнал генерала Кобеца, несколько офицеров в камуфляже, высокий молодой темноволосый генерал.

Кобец (радостно). Руслан Имранович, познакомьтесь — это генерал Лебедь, заместитель командующего ВДВ, а это — полковник (такой-то), командир полка.

Я. Какова цель вашего прихода? — Лебедь молчит.

Кобец. Ну, они хотят узнать у Ельцина, как нам помочь. Мы уже были у него, а теперь я знакомлю с обстановкой…

Я. Помочь? Вы что, Константин Иванович, белены объелись, не знаете, как нам помочь? Прикажите вывести войска, которые осадили здание Верховного Совета, Совета министров и президента России — вот и вся помощь, генерал, которая от вас требуется, — это я Лебедю: — Вы пришли узнать это? Или у вас другая цель? Что вы здесь вынюхиваете?

Лебедь. У меня нет таких полномочий — вывести войска.

Я. В чем заключаются ваши полномочия?

Лебедь. Общая задача — обезвредить мятежников.

Я. Очевидно, мятежники — это мы.

Лебедь. Выходит, так. Обезвредить всех вас можно за несколько минут.

Я. В таком случае мне придется обезвредить вас немедленно. Генерал Кобец! Арестуйте этого генерала и его офицеров, спустите их в подвал и заприте. Когда разобьем ГКЧП, Лебедя предать военному трибуналу — за государственную измену и нарушение военной присяги. Каков дурак! В Председателе Верховного Совета и президенте России, которые работают в своих рабочих помещениях, он усмотрел «мятежников». Выполняйте!

Я развернулся и ушел, оставив генералов и офицеров с полуоткрытыми ртами, по стойке «смирно». Был зол необычайно, готовый сокрушить все… Слабость прошла. Снова пришла уверенность, вернулись рассудочные свойства, спокойствие… Хорошо, что подвернулись эти «генералы»!

…Еще днем 19-го мозг пронзила еще одна мысль: кто контролирует ядерное оружие? Это ведь безумие, если эта шайка начнет строить свои планы, увязывая их с ядерным шантажом. Практически воспользоваться ядерным оружием могли три человека — Горбачев, Язов, Моисеев (начальник Генштаба). И это несмотря на все договоры с США и на собственный Верховный Совет, который президент, как Верховный главнокомандующий, должен поставить в известность о своем намерении нанести по кому-то ответный ядерный удар. У кого оставил «чемодан» Горбачев, уходя в отпуск?