После он позвонил в офис Виолы. Он подозревал, что она запросто может наболтать прессе о чем-нибудь таком, что испортит его репутацию. Но Виола тоже включила автоответчик. Хэйдон оставил ей инструкции: никаких бесед с журналистами о «Тримэйн интернэшнл». Потом он услышал, как кто-то взял трубку.

— Виола! — позвал он. — Виола, это ты?

Она не ответила и отключила телефон.

— Женщины! — в ярости заорал Хэйдон и швырнул аппарат в стену.

Саймон отвел Кэти в маленькое французское бистро за углом, куда частенько наведывался. Он заказал говяжьи мозги и бутылку превосходного красного вина двадцатилетней выдержки.

— Откуда у тебя деньги? — потребовала объяснений Кэти.

— Когда я работал в галерее Элдерфлауэра, они согласились выставить несколько моих картин, и мне удалось их продать. Советую тебе обратиться туда же.

Кэти замялась.

— Они пришли от меня в восторг. Никто из работающих там художников не мог и не может меня превзойти, — многозначительно произнес Саймон.

— Ты имеешь в виду, что я могла бы… — тихо спросила Кэти.

— Ну-у…

Кэти громко засмеялась.

Хэйдон был так зол на свою бывшую супругу и советника по связям с общественностью, что ринулся к холодильнику в надежде хоть немного утолить голод, но… В холодильнике одиноко стояла пачка молока, купленная Эндрю для собственных нужд.

Сперва он готов был перебить все вокруг, но, вспомнив про обещание, данное Эндрю, немного остыл. Через пять минут он уже входил в бистро за углом. И как только уселся за первый попавшийся столик, послышался знакомый смех рыжей соседки.

Хэйдон буквально окаменел. Она сидела в самом дальнем углу ресторана и непринужденно болтала с каким-то парнем.

— Добрый вечер, — поприветствовала Хэйдона официантка. — Вы один?

— Да, — автоматически ответил он, не сводя глаз с Кэти.

Похоже, она хорошо знакома с этим смазливым типом. Воркуют как голубочки.

— Прошу прощения, сэр, но этот столик уже заказан. Будьте любезны пересесть.

— Конечно. — Хэйдон безропотно последовал за официанткой.

— Нет, не сюда, — сказал он, когда она подвела его к столику, сидя за которым он не мог видеть Кэти и ее спутника. — Я хочу вон туда.

— Нет проблем, сэр.

Хэйдон сел и, делая вид, что изучает меню, тайком стал наблюдать за Кэти и ее другом. «Староват для нее», — в конце концов заключил он.

— Наша галерея устраивает выставку работ молодых английских художников. Я говорил с Татианой, и она со мной согласилась. Мы держим для тебя место, Кэти.

Саймон помолчал, ожидая реакции, которая последовала незамедлительно.

— Для м-меня? — заикаясь, переспросила Кэти. — Это значит… Ты хочешь выставить мои работы? По-настоящему? Вместе с профессиональными художниками?

Саймон кивнул, довольный произведенным эффектом.

Восторг Кэти внезапно угас.

— У меня недостаточно работ. Пока. Может, к Рождеству…

— Сейчас, — твердо сказал Саймон.

— Сейчас нет времени… Надо закончить несколько картин.

— Не волнуйся, тебе не придется заполнять собой целую галерею. Отбери пяток своих лучших работ, максимум — семь.

— У меня ничего не готово.

— Так закончи, — настаивал Саймон. — Когда у вас конец семестра?

— На следующей неделе, но… — Кэти покачала головой. — Мне не хочется использовать студию в школе, к тому же тебе не понравилось то, что я показала.

— Тогда напиши еще что-нибудь, — не сдавался Саймон.

— Хотелось бы. Все к следующей неделе?

— Черт побери! — громко воскликнул Саймон. — Ты слишком хороший художник, чтобы растрачивать себя на школу.

Кэти закусила губу. Она чувствовала себя виноватой. А Саймон продолжал гневаться:

— Ты не заслуживаешь таланта, которым наградил тебя Господь.

Подали второе — цыпленка в грибном соусе. Кэти всхлипнула и… согласилась с Саймоном. Он прав: она себя недооценивает.

Она подняла голову и огляделась. Внезапно ее глаза расширились и она побелела, но Саймон этого не заметил.

Официантка поставила перед Хэйдоном тарелку и налила ему вина. Он поблагодарил ее, даже не взглянув на еду. Этот мужчина, сидящий с Кэти, несмотря на свой возраст, весьма хорош собой, а Кэти… Ей, кажется, не по себе. Бедная девушка не знает, куда деться.

Хэйдон нахмурился. Ничего себе кавалер, пригласил даму пообедать и…

Внезапно его осенило: не из-за кавалера бедная девушка чувствует себя неловко и не сводит глаз с перечницы. В этом виноват он сам. Она его заметила.

Хэйдон сразу перестал злиться на весь свет. Он был счастлив: она нервничает, значит, неравнодушна к нему. Он расправил плечи, сел поудобнее и продолжил наблюдение.

На секунду их взгляды встретились. Он поднял бокал с вином и как бы чокнулся с ней. Кэти побелела еще больше.