Шрифт:
«Дух времени» или николаевская модернизация
Но ведь могло быть и иначе. Забытый эпизод с попыткой «отпустить» Польшу показал неоднозначность николаевского правыления — во всяком случае, в его первые годы. Традиционно воспринимаемое как эпоха крепостнического застоя, царствование Николая I (1825—1855) поражает внутренней противоречивостью: золотой век русской культуры — и вопиющее крепостничество; систематизация законов — и неприкрытый произвол власти; высокий международный престиж — и позорный разгром в Крымской войне.
Эти противоречия уживались даже в казавшейся монолитной фигуре императора — статного красавца, от грозного взора которого, бывало, старые служаки падали в обморок. Николай называл себя «солдатом в душе», демонстративно спал в Зимнем дворце на походной кровати и называл государство по-военному: «моя команда». Но он, кажется, был вторым — после Петра I — правителем-«технарем», который понимал и ценил практические знания и техническое образование: именно при нем были основаны Технологический институт в Петербурге (1828) и Техническое училище в Москве (1830), Институт гражданских инженеров (1842), Межевой институт (1844), Лесной институт (1848). В 1833 г. Николай по случаю открытия промышленной выставки пригласил ее участников на обед в Зимний дворец и провозгласил тост «за здоровье московских фабрикантов и всей мануфактурной промышленности». В 20—30-е гг. XIX в. для российского купечества стали издаваться «Коммерческая газета», «Журнал мануфактур и торговли».
Император не раз провозглашал, что «революция на пороге России, но не проникнет в нее, пока в нем сохранится дыхание жизни». Однако как раз при Николае в России незаметно началась другая, научно-техническая революция, или промышленный переворот — переход от мануфактуры с ручным трудом к фабрике с системой машин. В 1834—1835 гг. на заводе в Нижнем Тагиле были построены первая в России железная дорога и паровоз мастеров Черепановых. В 1843 г. была проложена первая телеграфная линия между Петербургом и Царским Селом. По Волге пошли пароходы общества «Меркурий» (в будущем — «Кавказ и Меркурий»).
По мнению некоторых историков, этот процесс начался в 30-е гг. XIX в.; другие относят его к середине столетия. Но, так или иначе, к 1860 г. в России было уже 423 фабрики, в том числе были основаны первые машиностроительные заводы. Появились и новые промышленные центры: быстро рос Петербург; село Иваново, где уже действовали 125 ситценабивных и бумаготкацких фабрик, стало в 1853 г. городом. С 1801 по 1860 г. обороты русской внешней торговли выросли в 3 раза. На первые места в российском импорте выходили хлопок, красители, машины и станки. Таможенные тарифы второй четверти XIX в. неизменно носили протекционистский характер — защищали отечественного производителя.
«Дух времени» постепенно менял привычный уклад жизни, прежде всего в больших городах. В 40-х гг. XIX в. появился первый общественный транспорт на конной тяге — дилижансы на 10—12 чел. и более вместительные омнибусы, пассажиров которых остряки окрестили «40 мучениками». На городских окраинах появились первые фабричные корпуса, на главных улицах — магазины, приходившие на смену лавкам и ярмаркам; средоточием «модной торговли» стал в Москве Кузнецкий Мост. Россияне стали покупать отечественные спички и класть в чай свекловичный сахар, переставший быть экзотическим «колониальным товаром».
В начале 50-х гг. XIX в. в Санкт-Петербурге открывалось ежегодно по три новых гостиницы, предназначенных для деловых людей и приличных «вояжиров». Для таких же солидных горожан в 1841 г. «высочайше разрешено» учредить новые заведения под названием «кафе-ресторант» с продажей «чая, кофе, шоколада, глинтвейна, конфектов и разного пирожного, бульона, бифштекса и других припасов, потребных для легких закусок». Посетители имели возможность почитать российские и иностранные (естественно, дозволенные правительством) газеты, а также сыграть в биллиард, кегли, домино и шахматы. Открылись фешенебельные «ресторации», которые считались уровнем выше прочих заведений: они предлагали посетителям иностранную кухню и вина; входить туда могли только лица «в пристойной одежде и наружной благовидности» — правда, за исключением женщин, вход которым в такие заведения был запрещен.
Появились городские общественные банки (в Вологде, Осташкове, Иркутске), биржи (в Одессе, Варшаве, Москве) для оптовой продажи промышленных и сельскохозяйственных товаров. В 1827 г. возникло первое «Российское страховое от огня общество». В 1836 г. появился первый закон об акционерных обществах. В 1842 г. открылись первые сберегательные кассы. В круг новых интересов втягивается и дворянство. Так, управляющий знаменитым III отделением «собственной его императорского величества канцелярии» Л. В. Дубельт одновременно состоял пайщиком сибирской золотопромышл енной компании, а его шеф А.Х. Бенкендорф — членом правления страхового общества в Петербурге, которые, надо полагать, были весьма заинтересованы в таких акционерах.
С началом промышленного переворота и хозяйственного подъема появились новые общественные группы, которым не находилось места в старом сословном делении, — буржуазия, научная и техническая интеллигенция, частнопрактикующие врачи, юристы, служащие, мелкие предприниматели и торговцы. Правительство должно было учитывать эту реальность. С 1818г. крестьяне могли свободно заводить фабрики в деревнях, где часто и возникали новые производства вблизи сырья и дешевых рабочих рук; в 1827 г. неслужащим дворянам разрешили «записываться» в купеческие гильдии — а ведь полувеком ранее Екатерина II искренне считала таких дворян сумасшедшими. Появились первые законы о рабочих и о проститутках, существование которых пришлось официально узаконить. Манифест 1832 г. устанавливал новое городское сословие свободных от подушной подати и телесных наказаний «почетных граждан», куда включались предприниматели из купечества, служащие, дипломированные специалисты, ученые, художники. Заодно в 1845—1847 гг. от порки были освобождены мещане, окончившие гимназии и высшие учебные заведения лица непривилегированных сословий и... русские писатели.