— Да, но у меня создается очень сложное положение. Если придется занимать под мастерские комнаты, то значит вторая смена… А это, в свою очередь, отразится на продленном дне…

— Не расстраивайся. Выведем на чистую воду, и думаю, что выселим. Как пробки выскочат! Давай адрес бывшего директора. Запросим Сочи. Там есть дельные работники. И оставь свой телефон… Я позвоню.

— По горячему следу…

— Не беспокойся! Откладывать не будем. Я прослежу.

Прежде чем покинуть Управление, Константин Семенович поднялся в уголовный розыск и зашел в свое отделение. Перед Глушковым, закрыв глаза носовым платком, сидела плачущая женщина.

— О-о! Ты-то мне и нужен, — обрадовался следователь. — Подожди минутку. Я сейчас закончу.

Пока Глушков записывал показания женщины, Константин Семенович прошел в конец комнаты и остановился возле окна. Обстановка напомнила ему дело Гошки Блина и имеющего к нему какое-то отношение Уварова. Теперь уже не приходилось сомневаться, что и в школе Уваров имеет друзей и что все они связаны чем-то большим, чем обычная школьная дружба. Странно, что учителя отзываются об Уварове хорошо… Но разве много учителей, которые знают, чем живут их воспитанники вне школы?..

Глухой от слез голос женщины прервал размышления:

— Что же теперь будет, товарищ следователь?

— А это суд решит. Распишитесь вот здесь…

— Расстреляют его…

— Ну вот… Сразу же и расстреляют!

— Убийца ведь…

— Не отчаивайтесь. Разберутся. Вот вам пропуск. Придется вас еще не раз побеспокоить, а сейчас можете идти.

Константин Семенович оглянулся, но увидел только согнутую горем спину женщины.

— Мать? — спросил он, когда она вышла из комнаты.

— Мать, — подтвердил Глушков. — Кошмарное дело, Константин Семенович. Тринадцатилетний мальчишка убил десятилетнюю девочку… вот этой железякой.

На столе лежал обрезок водопроводной трубы сантиметров семидесяти длиной.

— За что?

— Тут путаная история. Я и сам еще до конца не разобрался. Вот послушай. Жила семья. Отец, мать и сын. Жили в общем ничего, нормально. Отец квалифицированный рабочий, зарабатывал прилично. Мать домохозяйка. Простая, малокультурная. Ты ее видел. Прожили пятнадцать лет, а в прошлом году он бросил семью и ушел к другой. К учительнице, между прочим.

— Бывает. Выросли духовные запросы, а жена отстала, — иронически заметил Константин Семенович.

— Вот, вот! У новой жены дочь…

— А мальчишка у матери остался?

— Ну ясно! Куда отцу такую обузу? Весной, в середине мая, этот мальчишка… Да, забыл! Получилось так, что и девочка и мальчик учились в одной школе. Она в третьем классе, а он в шестом. В мае мальчик побил эту, так сказать, сводную сестру. И здорово, говорят, побил. А за что, почему, я так еще и не выяснил. Полагают, что выместил на ней развал семьи. Вполне возможно… Представь себе сам. Жить стало хуже, мать постоянно плачет, ну вот и нашел виновницу. Мальчишку исключили из школы. Дочь учительницы всё-таки! Ну, а отец, когда узнал, как сын отличился, пришел в прежний свой дом и тоже поучил… Основательно приложил руку. Мать заступилась… Ну и той попало. Словом, большой семейный скандал…

Какая-то мысль пришла в голову Алексею Николаевичу, и это было видно по глазам. Он замолчал, взял со стола обрезок трубы и очень внимательно осмотрел заржавевшие концы.

— Ну, продолжай, — сказал Константин Семенович.

— Да вот, собственно, и весь пролог. Лето прошло без инцидентов. Девочка отдыхала в лагерях. На днях вернулась. Пришла к подруге во двор дома, где жил Костя…

— Кто такой Костя?

— Мальчишка… убийца. Встретились они во дворе… Он ее трубой по голове и стукнул. Да так стукнул, что через два часа она и душу богу отдала.

— Та-ак, — протянул Константин Семенович.

— За что он ее убил? Неужели действительно за развал семьи?

— А что он сам говорит?

— Ничего. Второй день с ним бьюсь. «Да»… «нет». Вот и всё. Больше молчит. Как только про отца или мать спросишь, насупится, голову опустит и онемеет.

— Парень хулиганистый?

— Похоже, что нет. Ничего такого раньше за ним не замечали. Хмурый немного, и замкнутый… Ну, а этому удивляться не приходится. Такая трагедия в семье!

— Ссора между ними была, прежде чем он ее ударил?

— Неизвестно. Дворничиха говорит, что две девочки поблизости находились, но не с этого двора. Щербаков ищет…

Помолчали. Константин Семенович взял обрезок трубы, взвесил на руке и осмотрел.

— Крови нет. Значит, с первого удара…

— Да. Кровоизлияние в мозг.

— Я бы на твоем месте выяснил подробности этой майской истории, — начал Константин Семенович. — За что он ее тогда побил? Почему и как его исключали? Надо поговорить с классным руководителем, с директором школы, с одноклассниками… А главное, выясни, что собой представляла девочка… Думаю, что причина озлобления мальчика в ней самой. С какой стати он стал бы вымещать на ней свое горе, горе своей матери…