Огонь неугасимый
вернуться

Паркау Александра Петровна
Шрифт:

Наводненье

По серебряной глади немого канала Наша лодка неслышно плывет, У затопленных стен, у витринных опалов И мешками забитых ворот. И дробятся внизу отраженья балконов, А вверху догорает закат… Сзади, спереди, сбоку в отсветах зеленых Лодки, лодки без счета скользят. И застыл скорбных зданий темнеющий камень В жидкой массе живого стекла, Все так странно и тихо, как будто река нам, Новый Китеж, мираж создала. И так странен и тих ни на что не похожий Этот город залитый водой Здесь в окне были туфли из бронзовой кожи, Пестрых тканей был — выбор большой. Из домов на печаль зачарованных улиц Смотрят пленники грозной реки, Их надолго в квартирах промозглых замкнули Сунгарийские волны в тиски. И скользят по воде молчаливые лодки Там, где люди гуляли вчера, Где ревели машины и мчались пролетки, По камням громыхая с утра. И хоть сдавлено сердце рукою тяжелой Так и ждешь, что мелькнет за углом Тонкий профиль классической черной гондолы И синьор над ажурным мостом. От раскрашенных вывесок зыбкие змеи Вьются кольцами в зеркале вод, И где был тротуар в пене брызг коченея, Молодежь по колено бредет. Необычное слово твердим — наводненье… Сотни раз повторяем подряд. Сзади, спереди, сбоку в ритмичном движеньи Лодки, лодки без счета скользят.

Злая осень

Не в нарядной живой позолоте, Не в короне цветных янтарей, Нынче осень подкралась в лохмотьях, Грязной нищенкой ждет у дверей. Пробиралась по тинным размывам, Укрывалась в худых шалашах, Ночевала по фанзам и нивам В Сунгарийских вспененных волнах. И голодная, в ссадинах, в ранах Скудный харч завязавши в мешок, Собирала незваных и званых По канавам размытых дорог. Черный город замкнули потемки, В пустырях бездомовных орда, Громоздят на обломках обломки Наводненье, болезнь и нужда. Но людского страданья не выпью, Обреченным бессильна помочь… И кричит на развалинах выпью Желтоглазая хмурая ночь. На коленях у беженки хворой Смуглый мальчик измученный спит, По известке, отбросам и сору Бурый лист, распластавшись, шуршит. Почерневшие астры поникли На подточенном прелью стебле… И столетье-ли, вечность-ли, миг-ли? — Гибнут жизни в страданьях и зле.

Петербургская елочка

Мелких льдин блестящие осколочки На окне — как изгородь немая… Из картонки маленькую елочку Каждый год в Сочельник вынимаю. Из бумаги или мха зеленого Склеены искусственные ветки, И хранят следы свечей прожженные, Воск и пыль, печальных лет отметки. Кто поверит? На Большой Конюшенной Я ее когда то покупала И в санях, медведями опушенных, Мимо белого везла канала. Она помнит Невских вод иголочки, Летний Сад и черных галок стаю… Из картонки маленькую елочку Каждый год в Сочельник вынимаю. Елочка… Насмешка рока странная… Раскололись царства, стерлись лица И рыдает вьюга в ночь туманную Над забытой русскою столицей… А она в Сочельник, тень бездомная, Шевелит поблекшими ветвями И твердит нам: Помню, помню я, Что уже давно забыто вами.

Серебряный юбилей

Стихотворение в двадцать пять строк.

Четверть века прошло незаметно С той поры как в морском городке Листья пальм колыхали приветно Черный веер на желтом песке. Голубело загадочно море, Лили розы свой вкрадчивый яд И в Батумском нарядном соборе. Совершался венчальный обряд. Блеск мундиров и тонкая пена Подвенечной воздушной фаты, Треск свечей, шелест белого трэна, Восковых флер-д-оранжей цветы… Где той свадьбы теперь богомольцы? Где толпа приглашенных гостей? Покатились венчальные кольца С тихим звоном в разгоны путей. Разлетелись в осколки бокалы, Блеск померк золотых эполет, Пронеслись над Россиею шквалы, Протянулся туман черных лет. Дарит время отмеченной паре Седины юбилейный убор И в серебряной пенится чаре Целой жизни змеистый узор. Да… Прошло четверть века с тех пор…

Камень александрит

На вашей руке, как свечка, Вечерами огнем горит В золотом ободке колечка Камень — Александрит. Не надо, не надо… Снимите… Я боюсь его злых огней… Не тревожьте тайные нити Враждебных, немых теней. Боялись прабабушки сглазу, Деды ладонку брали в бой… Вы ведь знаете с кем связан Этот камень своей судьбой? Его русские инженеры В рудниках Сибири нашли В дни восторгов, надежды, веры И расцвета родной земли. Среди шлаков, камней и пыли, Там, где в шахте чернее тень, Царским именем окрестили, Обнаружили в царский день. И кольцо с Александритом Стал носить Александр Второй, Гуманист, окруженный свитой, Прославляемый, как герой. Он, смеясь, любовался чудом, Как в кольце гость земных глубин Зеленел по утрам изумрудом, Превращаясь ночью в рубин. А потом… Когда сняли с пальца Окровавленное кольцо, Императору страдальцу Заглянула судьба в лицо. За свой дар народом убитый, Спал он в церкви, крестом храним, И кольцо с Александритом Положили в гробницу с ним… Не надо, не надо… Снимите… Вы — красивый, вы — молодой, Не тревожьте злобные нити, Не играйте своей судьбой. И тому, кого-бы любила, От кого-бы ждала венца, Никогда-б я не подарила С этим камнем проклятым кольца!

Царица маскарада

К стройным ножкам голубой маркизы Нежно льнет задумчивый Пьеро. За костюмы выдаются призы, — Все, как мир, привычно и старо. Чтоб избрать царицу маскарада, Мчатся маски, воя и звеня… Шепчет он: Останьтесь здесь… Не надо… Вы и так царица для меня. Но к эстраде, к жадной ее пасти, Их влечет людской волны прибой… И Пьеро твердит о тихом счастьи На ушко маркизе голубой. Шелестят причудливо наряды, Пляшут искры беглого огня… Шепчет вновь он: Милая, не надо… Вы и так царица для меня. Стало тихо на веселом бале, Сбились маски тесною гурьбой, Ручейками слухи побежали: Выдан приз маркизе голубой… И Пьеро, любовник идеальный, Разомкнул гудящий круг повес, Поклонился гордо и печально И навек с пути ее исчез.

Гаданье

За окном холодный ветер марта, За столом два хмурых старика, На столе разложенные карты… Туз бубновый… Весть издалека! Весть? Оттуда? И горячим блеском Загорелись тусклые глаза, И опять мелькают перелески И гремит военная гроза. Вот король, восьмерка и девятка, Три шестерки… Значит дальний путь! Путь? Туда? Разочек лишь украдкой На страну любимую взглянуть. Распростер орел традиционный Два крыла на палевом шелку… На плечах мерещатся погоны, Белый крестик вздрогнул на боку… На столе разложенные карты. На душе привычный груз тревог, За окном холодный ветер марта, В небе — звезды, а над небом — Бог.

Простое яичко

Сильны в нас старые привычки И русский помним мы обряд. Я подарю тебе яичко На счастье… Так ведь говорят? Оно так просто и так хрупко, Взгляни, возьми… Совсем пустяк. На неприкрашенной скорлупке Трехцветной ленточки зигзаг. Припомни прошлые восторги… Орел расписан серебром, К орлу приник святой Георгий Багряным крошечным щитком. Работе трудно быть прелестней… Внизу X. В. — Христос Воскрес. Бери и верь и мы воскреснем Под ризой вздрогнувших небес. Ты скажешь — детская забава. Ты взял подарок, не дыша… Яичко… Символ, счастье, слава, Живая русская душа.