— Остался только я, — сказал старик. — Несколько лет назад Сай Олах наслал бешенство на собак, и они загрызли хромоногую Майатэ. Я взял к себе ее дочь, Хатэ. Со временем она могла бы стать хорошей охотницей и сторожить Кагалым. Но времени больше нет.

— Почему? — спросил Миха.

При имени Хатэ он очень оживился. Как бы узнать у деда, когда девушка вернется?

Слова деда Ойона заставили его вмиг отвлечься от мыслей о крепком теле охотницы.

— Духи Гиблого Края попробовали чистой крови. Йоро-мангу, человек с мертвым сердцем, пробрался в поселок белых людей. Большое зло проснулось. Скоро оно будет повсюду.

Говорят, что душа обычного человека сделана из глины, замешенной на воде. Душа воина — из стали, закаленной в крови.

Душа Снежного Следопыта должна быть отлита из лучшего боевого железа и остужена в холоде вечных льдов. Иначе ему не уцелеть долгой полярной ночью, где враг беспощаден, а смерть внезапна.

Именно таким был Май Сурга. Гроза разбойничьих троп, незаконных трапперов, лихих золотодобытчиков без патента. Мастер ножевого боя, инеистая тень.

Но даже он замялся перед дверью в дом Атмоса, не зная, как войти и что сказать.

— Будь здрав, Алан. — Следопыт откинул с головы белый капюшон, присыпанный снегом.

— Здрав будь, капитан. Проходи. Мой дом — твой дом.

Сурга старательно потоптался у порога, обтряхивая сапоги и рукава. Повесил плащ на гвоздик, оставшись в холщовых толстых штанах и телогрейке, оплетенной ремнями бандальеры. Поперек груди желтели костяные рукоятки знаменитых ножей Мая.

Следопыт обернулся к правому углу при входе. Там у поселенцев в обычае было ставить домашний оберег. Деревянному столбику с резными лицами людей и зверей следовало поклониться, ступив через порог.

Но у просвещенного Атмоса оберега, понятно, не было. Май Сурга чуть было не отвесил привычный поклон паре валенок и запасным лыжным палкам.

— Сколько раз тебе говорить, Алан, — буркнул Май. — Не стоять твоему дому спокойно без сторожа. Эх, городские…

— Не томи, Май, — Атмос стоял перед капитаном, скрестив жилистые руки на груди. — Есть новости?

Сурга был Снежным Следопытом. Спроси у него, что такое милосердие?

Милосердие для раненого Следопыта — это удар ножом в основание затылка. Быстрая смерть из рук товарищей избавляла от позорного плена и пыток.

Ожидание тоже в некотором роде пытка. Это знает каждый, кто хоть раз вылежал несколько часов в засаде, зарывшись в снег и согреваясь одним «эрвидоровым наваром» из фляжки.

— Новостей нет, — сказал Май, не отводя взгляда от серых глаз Атмоса. — И не будет, Алан. Я отозвал людей, ветер снова крепчает. Все, что нам удалось найти на тракте, — вот.

Он протянул Атмосу обломок Михиной лыжи.

Мастер Недр оказался крепок. Не зря он был единственным из городских, с кем Май Сурга свел дружбу.

Молча постоял он, крутя в руках обломок сыновней лыжи. Ничего больше не спросил у Следопыта.

И хорошо. Что мог сказать ему Май?

Волки? Разбойники? Тангу?

Неизвестно.

Конечно, Следопыт обойдет и расспросит местных. Еще десять раз обыщет тракт и прилегающий лес вдоль и поперек.

Но раньше утра, раньше весны глупо надеяться найти хотя бы Михины кости. Тайга бывает коварна. Схватит, спрячет, занесет снегом, закидает настом.

Жену Алана, Мару, вон, так и не нашли. Только серебряную цепочку с кулоном, когда стаял снег, отыскал неведомо как и принес Алану дед Ойон. Говорил, вывели его собаки.

Пес разберет этих собак тангу. Нюх у них и правда острее, чем у наших. Волчий нюх. Отец Сурги их иначе, как волками, и не называл. А самих тангу звал «волчатниками».

Эх, кабы слушались волки-собаки кого-то, кроме своих маленьких хозяев, завтра же погнал бы их Май от Хлада до самой Котловины. Может, и унюхали бы чего.

Просить же у местных помощи бесполезно. После того, что учинили отец Мая со товарищи в деревне деда Ойона, ни один тангу с человеком в плаще Следопыта даже говорить не станет.

Но как бы то ни было, шансов отыскать Миху живым никаких. Сутки в зимней тайге, без огня, без еды… Май сам бы на такое вряд ли решился. А тут мальчишка, зеленая поросль.