Однако, чтобы понять Декарта и случайно не выплеснуть ребенка вместе с водой, надо начать с более ранней работы, которую он начинал писать еще около 1619 года и никогда не издавал, считая сырой. В ней он сделал первую попытку изложить свою философию и тот же метод правильного рассуждения. Называлась эта работа «Правила для руководства ума», но не была закончена и оборвалась на двадцать первом правиле. Очевидно, сам Декарт ее стеснялся.

Тем не менее эта работа еще в рукописи была знакома авторам «Логики Пор-Рояля», Лейбницу и другим людям, оказавшим влияние на развитие логики. Поэтому начну с краткого обзора Правил. Даже если Декарт и стеснялся их, но только потому, что не смог высказать свои мысли совершенно. По сути же, он до самой смерти считал эту работу верной и хранил ее.

Поэтому цель, заявленную в первом правиле, вполне можно считать той, ради которой он творил и вел свои рассуждения:

«Правило 1.

Целью научных занятий должно быть направление ума таким образом, чтобы он мог выносить твердые и истинные суждения обо всех тех вещах, которые ему встречаются» (Декарт, Правила, с. 78).

Однозначно: Декарт, если и говорит о рассуждении, то лишь о рассуждении в рамках науки. Понятие о «твердых и истинных суждениях» можно принять за намек на рассуждение, но логики отучили меня от излишней доверчивости, и я не уверен, что «суждения» Декарта — это именно то, что звучит в слове «рассуждение». А зная его жизнь, я прекрасно понимаю, что ему было важно отказаться от той схоластической школы, которой его мучили иезуиты, и перевернуть мир своим умом или здравым смыслом. Поэтому, даже используя рассуждение, он может говорить о совсем иных вещах.

Например, о развитии способности к «естественному свету разума», то есть способности видеть очевидности.

Следующее, что роднит Декарта с логиками, это требование второго правила: «нужно заниматься только теми предметами, о которых наши умы очевидно способны достичь достоверного или несомненного знания» (Там же, с. 79). Достоверность, как и убедительность, — это черта логики.

Как и вполне определенная формальность всех построений Декарта, близкая к правилу исключенного третьего:

«А всякий раз, когда суждения двух людей об одной и той же вещи оказываются противоположными, ясно, что по крайней мере один из них заблуждается или даже ни один из них, по-видимому, не обладает знанием: ведь если бы доказательство одного было достоверным и очевидным, он мог бы так изложить его другому, что в конце концов убедил бы и его разум» (Там же, с. 80).

Это чистой воды мертвая логика без какой-либо психологии: если суждения (они же — мнения) двоих противоположны, один не прав. Логично? Логично. Но логичность — это убедительный самообман, потому что не правы могут быть оба. При некотором расширении сознания и это логично.

Но вот если хорошенько подумать не о том, как побеждать других, а о жизни и действительности, то может запросто оказаться, что оба правы. Просто они не поняли друг друга, что чаще всего и бывает. И это уже не логично, а психологично.

Но логик не допускает, что его высказывание может быть неверно подано, а уж тем более неверно высказано. Он допускает лишь то, что его высказывание может быть неточно построено. И это логика.

А не рассуждение. Как и убедительность. Рассуждение не имеет никакого отношения к убедительности или убеждению другого. Оно относится лишь к действительному миру и, наверное, к логосу, который пытается передать…

Но Декарт, хоть и не пишет логику, все же логик по природе своей. Поэтому у него рождаются странные высказывания, доступные только логическим сочинениям:

«Действительно, любое заблуждение, в которое могут впасть люди (я говорю о них, а не о животных), никогда не проистекает из неверного вывода, но только из того, что они полагаются на некоторые малопонятные данные опыта или выносят суждение опрометчиво и безосновательно.

Из этого очевидным образом выводится, почему арифметика и геометрия пребывают гораздо более достоверными, чем другие дисциплины, а именно поскольку лишь они одни занимаются предметом столь чистым и простым, что не предполагают совершенно ничего из того, что опыт привнес бы недостоверного, но целиком состоят в разумно выводимых заключениях» (Там же, с. 82).

Заблуждение никогда не проистекает из неверного вывода? Странно! Даже очень! Но зато очень логично и философично: логика — это искусство верных выводов. И нужно лишь, как требовал Хофмайстер, найти верное основание для рассуждения, и ты мыслишь философски! Например, воду, апейрон, огонь или когито — точку мышления в себе самом. Что и сделал Декарт.

Логики и философы сплошь и рядом делают неверные выводы как в философии, так и в жизни. Особенно в жизни! Делают их и математики. Так что математические основания лишь кажутся тем, что спасет мир. Скорее, они превратят его в мир, где после нас будут жить машины.

Далее Декарт излагает свой метод поиска научных «истин». На поверку он сводится всего к двум приемам: интуиции и дедукции, то есть к способности делать выводы и умению видеть очевидности.

На деле само требование обучаться дедукции оказывается противоречием с заявлением, что мы не можем ошибаться в выводах: если не можем, так зачем учиться?! Игры же с очевидностями — это страшная ловушка обычного сознания, которым и обладают ученые. Чтобы доверять своему видению, сознание надо достаточно очистить. Но вот это искусство напрочь отсутствует в науке. Ей хватает уверенности в логике…