Далее Гетманова на какое-то время погружается в стихию мышления, но в параграфе, посвященном «Понятию логической формы и логического закона», вдруг обращается к цитате из книги В. Меськова «Очерки по логике квантовой механики», из которой снова заимствует рассуждение. Звучит этот кусок странновато.

Сначала идут слова самой Гетмановой:

«Формальная логика — наука о законах и формах правильного мышления» (Гетманова, с. 12). Просто и узнаваемо! И вдруг к этому пришивается:

«В.С. Меськов пишет: "…Предметом науки логики являются рассуждения, а сама она есть наука о рассуждениях. Задачей логики как науки является установление законов и правил, которым починяются рассуждения".

Рассуждения облекаются в логическую форму и строятся в соответствии с логическими законами» (Там же).

Если быть «логичным», то сопоставление этих двух определений означает, что для автора правильное мышление и есть рассуждение. Возможно, не просто рассуждение, а рассуждение, облеченное в логическую форму, но все же это одно и то же. Однако это нигде и никем не доказано! И выглядит как искусственное сращение. Самое малое, что необходимо для такого приравнивания, это дать определения и мышлению и рассуждению. Но их нет. Как любят играть со знаками сами логики: это S есть Р… И хватит об этом!

Далее, в разделе «Логические законы», утверждается:

«Соблюдение законов логики — необходимое условие достижения истины в процессе рассуждения…

Логические принципы действуют независимо от воли людей, они не созданы по их воле и желанию, а являются отражением связей и отношений вещей материального мира. Общечеловеческий характер принципов формальной логики состоит в том, что во все исторические эпохи все люди мыслили по одним и тем же логическим принципам» (Там же, с. 14).

Все это мечта, сон. Многочисленные исследования этнологов, антропологов и психологов с очевидностью показали, что в разных культурах и в разные времена люди мыслили по-разному. То, что наши, европейские логические требования не работают для людей других культур, — притча во языцех.

Насчет истины же сами логики обломали все копья, чтобы определить, как же она достигается. Рождение новых логик, в сущности, отменяющих формальную логику, как раз было следствием этой борьбы за то, чтобы в логике действительно стало возможно достижение хоть какой-то истины.

Константин Жоль довольно подробно излагает это в своих книгах. Вкратце эта битва за возможность истины в логике выглядит так:

«До начала XIX века ученые считали, что все теоретические постулаты и базисные определения, особенно математические, являются абсолютно достоверными и самоочевидными. Современные же методологи и логики отвергают положение о самоочевидной истинности постулатов и определений, предлагая рассматривать их как условно выбранные предложения…

Характерно, что вплоть до конца XIX века понятие «доказательство» имело преимущественно психологический смысл. Доказательство понималось как некоторая интеллектуальная деятельность, целью которой является убеждение самого себя и других в истинности ожидаемого предположения. На аргументы, применяемые при доказательствах, не накладывалось никаких ограничений, за исключением того, что они должны быть интуитивно убедительными» (Жоль, с. 135).

Далее Жоль рассказывает, как знаменитый польский логик А. Тарский заложил основы для проверки истинности выводов.

Метод его, по крайней мере, внешне, выглядит ничуть не менее уязвимым, чем и все предшествующие, но это я пока опущу.

Существенен лишь вывод Жоля:

«Но в то же время поиски истины справедливо рассматриваются учеными в качестве основной цели научной деятельности.

Поэтому ключевым вопросом является вопрос нахождения хотя бы частичных критериев истины и разработка процедур, которые могли бы позволить нам признавать или отрицать истинность как можно большего количества научных и практически значимых высказываний.

Одним из таких критериев для отделения логически (теоретически) истинного от практически истинного является разграничение языка исследователя и предметного языка, что позволяет утверждать следующее: все доказуемые высказывания являются истинными…» (Там же, с. 138).

Все, что я повторил тебе трижды, истина!.. Такой же бред, высмеянный Кэрроллом в «Охоте на снарка», как и то, что истинно то, что доказуемо. Тем более что сами логики изо всех сил стараются выделить свой язык из живого (предметного) языка, чтобы создать искусственные условия, в которых их рассуждения увязаны и подстрижены под одну гребенку, так что из них можно строить математические формулы и ожидать определенности.

Искусственные условия никогда не могут быть истиной! Они искусственные, а значит, отличающиеся от действительности… Но это на взгляд простого человека, которому всего лишь хочется научиться думать!

Относительно первой логической науки Гетмановой — науки о правильном мышлении, Жоль от лица современных и передовых логиков походя бросает:

«В некоторых учебниках по логике можно прочитать, что формальная логика изучает мышление. Сегодня с этой характеристикой логики, отдающей изжитым психологизмом XIX века и средневековой схоластикой, вряд ли кто из серьезных логиков согласится» (Там же, с. 139).