должно считать логикой.

Поэтому для рассказа о том, первом периоде русской логики я воспользуюсь сочинением профессора и, кажется, одно время заведующего кафедрой философии Петербургского университета Николая Федоровича Рождественского (1800–1872). Свое «Краткое руководство к логике» он написал в 1826 году. Я воспользуюсь его пятым изданием 1844 года под названием «Руководство к логике с предварительным изложением психологических сведений».

Чем интересно это сочинение: в 1821 году профессор Рождественский был напуган скандальным делом о вольнодумстве студентов, и с тех пор, как пишут о нем историки, «лекции читал догматически, не выходя за рамки, определенные начальством». Иначе говоря, Рождественский читал «правильную логику». Вот в этом и есть ее ценность.

Итак, правильная логика начинается с краткого описания той психологической среды, в которой возможно ее существование. Как ни привыкли мы высмеивать науку той поры, но это вызывает уважение. Да и последующие логики вс<| равно вынуждены делать это, только стыдливо пряча, что не просто описывают мышление, а вынуждены исходить из психологической данности нашего существования.

«Бог одарил человеческую душу многими и различными способностями. Главных обыкновенно считают три, именно: способность познания, чувствования и желания» (Рождественский, с. 1).

Очерк психологии Рождественского посвящен всем этим способностям. Но логику он будет излагать исходя из задач познания:

«Кспособности познания относятся: чувства, воображение, память и разум» (Там же).

Это неверное начало, хотя им и болеет вся логика.

Неверное с психологической точки зрения. Способности человека не ограничиваются перечисленными, а разум отнюдь не исчерпывается своей способностью к познанию. Разум и познает и решает задачи, и обеспечивает выживание. Собственно говоря, познание — служебно, оно подчинено задаче обеспечения выживания.

Но философам льстит, что именно их наука, направленная на познание, оказывается вершиной мира. И вершиной разумности. Поэтому они не хотят знать действительный разум, а выпячивают в нем лишь то, чем занимаются и хотят заниматься. И вот вся психология начинает развиваться для логика от познания.

Это уродство, но если бы логик всего лишь был логичен и спокойно заявил: для задач логики необходимой в психологии является способность познания, — все бы стало на свои места. А если бы он к этому еще и добавил: общим согласием логиков было решено, что логика — это не наука о Логосе, а наука о человеческом познании, — то мы понимали бы всё.

Отмечу это особо: логика может быть чем угодно, но логики избрали считать ее наукой о познании. И она стала ею.

В итоге психология логиков оказывается подчиненной ее задачам. Она заявляет, что изучает мышление, но в действительности изуродована до той недонауки, что изучает некое, особое «мышление», что бы ни понимали под этим логики. А они понимают под ним то, как рождаются из восприятия образы, которые они после Канта называют представлениями. И как из этих образов создаются понятия и суждения, с помощью которых логик строит умозаключения. Заметьте: логики не думают, они строят свои мыслительные конструкции…

После того, как эта часть психологии исчерпана, логики забывают о душе, захлопывают дверку в свой мирок и принимаются изгонять из него психологизм, а попросту то, что может помешать им собирать из кубиков свои построения. Это значит, что логики, хоть и объявляют своей целью познание, не познают действительность, а строят ее… И ведь эта их действительность тоже неким образом существует… Так что все оправданно!

Рождественский, конечно, был догматик, и последующие мыслители не уважали его. Но он хотя бы плохо знал логику. В итоге он проговаривается, не в силах скрыть действительность за отточенной терминологией. Поэтому его Определение логики постарались замолчать и забыть:

«Бог одарил человека способностью мыслить. Сия способность называется разумом. Разум мыслит по законам. Наука, изъясняющая законы (всеобщие и необходимые правила) нашего размышления, называется логикою.

Слово Логика происходит от греческого Xoyog, означающего разум, слово» (Там же, с. 59).

Рождественский проболтался, а я за это уцеплюсь: что же такое разум, который и должен бы быть собственным предметом логики? На это у Рождественского есть ответ в психологической части.

«Разум, принимая сие слово в обширном значении, есть такая способность нашей души, посредством коей а) познаем всеобщие и необходимые правила (законы физические и нравственные), б) выводим из частных правил (законов) частные случаи и в) применяем общие правила к частным случаям, состоящим под сими правилами» (Там же, с. 15–16).

Бедные философы! Стоит появиться какому-нибудь уроду Канту и сказать что-нибудь такое, что ум простого философа понять не в силах, как он без Канта и думать не может. Не говорить же людям в умственной книжке то, в чем сам сомневаешься?! А вот в ученом немце никто усомниться не посмеет, значит, и в тебе вместе с ним. За спиной у Канта ты неуязвим, вот только живет вместо тебя он… Но кто сказал, что ты хотел эту жизнь?!