В этой связи следует обратить внимание и на слова В.А. Крючкова о масонстве, сказанные им в одном из интервью: «Было время, когда к масонским ложам относились, как к чему — то сказочному, а потом выяснилось, что это серьёзное дело, которым надо бы заниматься… Комитет заинтересовался этой проблемой, но, чтобы её размотать по — настоящему, нужно было, чтобы ею занялось и высшее политическое руководство. А там такого желания не было. Поэтому наша информация надлежащим образом не оценивалась, не изучалась…» [2256] .

А поскольку масонство — это вполне реальный и признанный факт, не свидетельствует ли отсутствие желания высшего политического руководства СССР в разработке данной проблемы о том, что масонские нити вели в эти круги?

В 1994 г. А.Н. Яковлев опубликовал воспоминания под названием «Горькая чаша» [2257] . Однако истории с публикацией В.А. Крючкова предпочёл не касаться. И только позднее, в новом варианте воспоминаний, изданных под названием «Омут памяти», уделил им буквально несколько строк.

Вынужденный признать факт «доносов» шефа КГБ на него и повторяя заявление М.С. Горбачёва о том, что он не дал им хода, А.Н. Яковлев снова отверг и то, что М.С. Горбачёв поручал В.А. Крючкову беседовать с ним, и то, что такая беседа имела место [2258] .

Однако при этом он сознательно проигнорировал один очень важный факт, который к тому времени ему уже был известен. 11 марта 1993 г. на страницах «Советской России» появилось интервью Н. Гарифуллиной с В.И. Болдиным. Последний не только подтвердил, что В.А. Крючков имел беседу с М.С. Горбачёвым по поводу А.Н. Яковлева, но и сообщил, что по поручению генсека шеф КГБ имел на эту тему беседу с Александром Николаевичем [2259] .

Почему А.Н. Яковлев предпочёл обойти вниманием воспоминания В.И. Болдина? Потому, что если такой разговор действительно имел место и Александр Николаевич был невиновен, после этого он был обязан сам обратиться к М.С. Горбачёву и потребовать официального разбирательства. Если он не сделал этого, значит, боялся разоблачений.

Показательна и позиция М.С. Горбачёва.

«Я не склонен думать, что Горбачёв верил доносам Крючкова о моих «несанкционированных связях» (читай — «несанкционированных госбезопасностью») с иностранцами, — писал Александр Николаевич, — но на всякий случай начал меня остерегаться… Если раньше мне приносили до 100–150 шифровок в сутки, то теперь 10–15. В сущности, он отдал меня на съедение Крючкову и ему подобным прохвостам. Если бы я знал об этих играх…» [2260] .

Как мы видели, знал. Но послушаем Александра Николаевича дальше: «Группа его (Крючкова — А.О.) сторонников немедленно обратилась в Генеральную прокуратуру с просьбой расследовать это дело и привлечь меня к ответственности. Я тоже потребовал расследования» [2261] .

Обращение «сторонников» В.А. Крючкова известно, так как оно было сразу же обнародовано в печати. А вот обращение в Генеральную прокуратуру России Александра Николаевича неизвестно. Более того, есть основания утверждать, что официально он никуда не обращался.

Дело в том, что следствие по данному вопросу было начато не по обращению А.Н. Яковлева и не по обращению сторонников В.А. Крючкова, а на основании показания последнего в ходе следствия по делу ГКЧП. И начато было не после публикации статьи «Посол беды», а почти за год до этого — в январе 1992 г. [2262] .

«Раскопки архивов и доносов, — живописал А.Н. Яковлев, — шли долго. Опросили всех, кто мог знать хоть что — то. Дали свои показания Горбачёв, Бакатин, Чебриков, работники внешней разведки, занимавшиеся агентурными данными. Все они отвергли утверждения Крючкова как лживые. Крючков отказался дать свои показания. Прокуратура пришла к заключению, что Крючков лжёт» [2263] .

Если бы Александр Николаевич действительно стремился к правде, он должен был бы назвать всех, кто был опрошен, но он не сделал этого. Что же касается опубликованного постановления Генеральной прокуратуры по этому делу, то в нём фигурируют девять фамилий: С.А. Андросов, В.В. Бакатин, М.С. Горбачёв, Ю.И. Дроздов, О.Д. Калугин, В.И. Новиков, Г.Ф. Титов, В.М. Чебриков, Л.В. Шебаршин [2264] .

К сожалению, пока об их показаниях мы можем судить лишь на основании постановления Генеральной прокуратуры. Из него явствует: В.В. Бакатин, О.Д. Калугин, Г.Ф. Титов и В.М. Чебриков заявили, что никакие материалы о связях А.Н. Яковлева с зарубежными спецслужбами им неизвестны [2265] .

Насколько это соответствует действительности и насколько названные лица были искренними, сказать трудно. Но можно отметить, что О.Д. Калугин покинул Лубянку в 1978 г., Г.Ф. Титов мог говорить лишь о 1972–1983 гг., В.М. Чебриков о 1967–1988 гг., В.И. Бакатин — о периоде после 21 августа 1991 г. Между тем в воспоминаниях В.А. Крючкова речь шла об информации 1989–1990 гг. Поэтому в данном случае для прокуратуры решающее значение имели показания М.С. Горбачёва, Ю.И. Дроздова, В.И. Новикова и Л.В. Шебаршина.