же здоровается за руку, смотрит в глаза.

– Да не употребляю я, Алексей Иваныч. Два дня не сплю, сейчас

кофе напился. – В шальных глазах доктора, казалось, отсутствует

радужная оболочка.

Трое мужчин быстро поднялись на второй этаж. Адъютант

открыл приемную, сел за свое место. Генерал с Нейманым прошли

в соседнюю комнату – кабинет начальника лагеря «Волжанин».

Кабинет обставлен просто: соединенные буквой «Т» столы, кресло, стулья вдоль длинной части, железный шкаф в углу. У окна с

плотными шторами - стол с электрочайником, банкой кофе, чашками, стопкой тарелок. Слева от входа кресло-кровать.

Алексей Иванович сел за свой стол, выровнял с десяток раций, включил монитор видеонаблюдения. Свет черно-белых картинок

прилегающей территории смягчили жесткий профиль.

– Садись, Евгений. Как обстановка?

– За время вашего отсутствия, - по-уставному начал гражданский

доктор, - в вверенном мне подразделении происшествий не

произошло.

Он снял плащ, из гестаповца превратился в терапевта районной

больницы.

– Алексей Иваныч, Трахов дал что-нибудь? – Терапевт сел в

угол стола, на соседний стул аккуратно положил одежду.

– Ты, Кларович, как наркоман – «есть че?» Нет, уважаемый мэр

ничего не дал. Ни лекарств, ни героина.

– Тогда происшествия будут. – Нейман привык к военным

шуткам.
– Через два дня точно. Наша зондеркоманда уже на грани.

Если остальные еще в адеквате, 30 человек полностью

неконтролируемые. Доверить оружие им нельзя будет, даже

обколов чистейшим героином. Их уже ломает, тратить на них

остатки как-то не рентабельно, что ли.

Хозяин кабинета встал, подошел к окну, включил

электрочайник. Также молча насыпал кофе в чашки. Вода

подогрелась до нужный температуры, щелкнул выключатель.

Ермаков поставил чашку перед доктором, сел напротив. Локти

навалились на стол, плечи поднялись, стриженная голова тараном

пошла вперед:

– А что сейчас рентабельно? Остальные такой же расходный

материал. Доктор, а тебя моральный, скажем так, аспект волнует?

– Сейчас, господин генерал, - холодно ответил Нейман, - меня

ничего не волнует, даже смерть. Я работаю, не чтобы выжить, а

чтобы не стать такими, как они. У солдат уже была

предрасположенность

к

героиновой

зависимости.

Всем

тяжелораненым старались облегчить страдания, но только часть

стала наркоманами. Лучше пусть они выполнят последний долг, чем умрут с позором. А уж кто им будет приказывать, для них не

имеет значения.

Чашки оставались нетронутыми, кофе остывало.

– Пусть будет так. Сколько осталось лекарства?

– 1 килограмм Траховской отравы, 150 упаковок «Трамала», 80

«Морфина» - больше у Елены Александровны выпросить не

удалось. 300 доз «Озверина», из них порядка 50 необходимо для

проведения опытов. Вся бухгалтерия в порядке. – Нейман достал

из кармана плаща несколько смятых листов, положил на стол.

– И как продвигаются исследования в области медицины? –

Мрачно спросил генерал.

– Результаты неоднозначные, много зависит от индивидуума.

Сегодня запланирован очередной эксперимент. Если у Вас будет

время, приезжайте.

«Я и моя жена приняли решение уйти из жизни. Мы пережили

восстание, беспорядки, спаслись от мародеров. Нас не испугала

война, взрывы бомб.

Мы

больше

не

в

силах

смотреть

на

ежедневно

увеличивающуюся планету. То, что предстоит пережить Земле, уподобится аду.

С женой я говорил об уходе после пробы наркотиков на себе.

Она поддержала меня в идее безболезненной смерти. Это наше

спасение. Я не прошу прощения перед детьми. Если существует

иной мир, они поймут нас».

Ирина аккуратно положила обратно лист бумаги с ровным

мужским почерком. Женщина задумчиво пошла в свою комнату, взяла рацию…

– 14-й, на связь!
– из динамика во внутреннем кармане прохрипел

знакомый голос.
– С нами все в порядке. Соседи отравились.