– Чтоб никто не ушел!
– Командовал полководец.
– Чума, смотри за

улицей!

– Папаша, открывай! - Очередь по окнам усилила требование. -

Делиться надо в трудное время.

В ответ бахнул ружейный выстрел, следом другой. Ставня

вылетела, Бурый успел пригнуться. Подельники присели, растерянно переглянувшись.

– О, ништяк! Смелый попался. - Бандит подмигнул пацанам. -

Тащи канистру...

– Подождите, - мужской голос из окна дрожал от волнения, - я дам

вам продукты и золото.

– В очко себе золото забей! Открывай, герой, мы сами выберем, что

надо!

Позади дома послышался тонкий крик, грубые ругательства, звук

пощечины. Из-за угла Гвоздь тащил девушку. Локтевой сгиб

сдавил тонкую шею, дуло обреза в правой руке упирается в спину.

Пленница обеими руками пыталась ослабить хватку, тонкие ноги

в обтягивающих джинсах заметно дрожали, перебирая по дороге.

Задравшись, короткая куртка открывала стройные бедра, внизу

плоского живота ремень с тинейджеровской пряжкой.

– Убежать захотела, шалава.

– Покажи личико, Гульчатай! - Бурый отодвинулся от окна, грязные пальцы раздвинули волосы. На бледном лице зияли

темные от ужаса глаза девочки-подростка.

– Э, да ты у нас красотка! – Гвоздю причудилась нотка жалости в

последнем слове главаря.

– Не трогайте дочь! - Щелкнул замок, дверь успела открыться на

оду четверть внутрь.

Бурый вскинул автомат, короткая очередь приготовила фарш из

внутренностей пожилого мужчины, ружье выпало, загремело

рядом с рухнувшим телом.

– Папа! – девушка кричала, дергаясь под захватом Гвоздя. Высокий

бандит сильнее сжал руку, изогнулся. Ноги жертвы оторвались от

пола, крик превратился в хрип.

На выстрелы, а вернее на женские крики, среагировал Чума.

– Опа, че тут? Е-мое, какой цветочек! – Рука полезла под куртку.

– Стой, Чума!
– Стволом автомата Бурый отодвинул холерика.
– Ты

че пацанов бросил?

– Слышь, начальника не врубай, ни один чмырь не высунулся. -

Чума понизил голос, сохраняя лицо, и тут же заорал:

– Папаша! Еще теплый!
– Подскочил к умирающему и наступил на

горло. В дуло бандитского пээма таращились глаза искореженного

болью человека. Кровь изо рта выхлебнулась на ботинок.

– Ах, ты падла!
– Чума дернул пистолетом вперед, нажал на спуск.

Пуля пробила лоб, затылочную область, расколола напольную

плитку, от давления череп взорвался коричневой жижей.

Теперь ботинки точно подлежали смене.

– Ой, блять! – Чума отпрыгнул к двери и лихорадочно стал палить в

темноту коридора. С ножом на него бросилась полная женщина –

жена несчастного. Семь пуль нарисовали семь кровавых

натюрмортов. Грузное тело по инерции упало вперед, супруги

посмертно обнялись.

Девочка потеряла сознание, Гвоздь не стал ее держать, уложил

возле ног.

– Суки, кто здесь еще? – Чума бросился в глубь дома. Через

несколько минут появился, возбужденно развел руками: - Все, нет

никого!

– Ствол перезаряди, мститель! – Бурый указал на задержку затвора.

– Слышь, пацаны, че, мы на нее смотреть будем? Завалим ее в

доме, все условия! Ха-ха! Если кто не сможет, я за него сейф

взлохмачу, поработаю! – Какая могла быть перезарядка в такой

момент.

– Чума, ты или меня слушаешь, или пиздуй куда хочешь! – в худую

грудь больно ткнулось дуло автомата.

– Мы ее на герыч у цыган поменяем. – Объяснил своей банде

Бурый.

19 октября утро

Рельеф подошвы деформировался давлением на алюминиевый

обод. Капитан Путилин уперся спиной в бруски ящика, мощным

движением столкнул бочку с борта УАЗа. 200 литров разведенного

спирта глухо отозвались в рассветных сумерках, привычно

привлекая страждущих сладковатым запахом.

Водитель в милицейской форме без знаков различия мягко

поддал газу, стараясь не уронить старшего.

– Максим, заедешь за перевернутый автобус, остановись!