Трое чурбанов отвлеклись от грабежа, бросили продукты на

землю, руки потянулись к жертве.

Игорь неумело полоснул по спине кавказца. Тут же предплечье

отбросило, нож выпал. Второй убийца, куражась, встал в стойку.

Ухмыляясь, окружали остальные.

У Смирнова возникло состояние ненависти на весь мир, на черных, на власть, которая позволила оккупировать русскую землю.

Умирать легко! Игорь смотрел на злые небритые хари, пальцы

провернули пробку на фляге, стеклянная трубка внутри хрустнула.

Тонкий металл нагрелся от химической реакции. С искаженным от

ярости лицом Игорь швырнул самодельную бомбу в ноги

нападавшим. Взрыв выключил сознание, тело отбросило назад.

Последнее видение – одежда в огне, раскрытые в безумном крике

пасти черномазых…

Синие стены отражали белый свет. Большими квадратами

мерцало стекло проплывающих окон. Пахло кварцевой лампой и

ароматическими бензолами. Обрывками слышался женский голос: можете приезжать... Состояние удовлетворительное... Переломов

нет...

В длинном коридоре НХО ГБ 2 ряд коек с больными, не

успевшими "занять" места в палатах напротив. Игорь открыл глаза, рядом стонал несчастный с забинтованной синей головой.

– Смирнов, слышишь меня? - полицейский тронул за плечо.

Игорь повернул взгляд, на него смотрел татарин в старой

милицейской форме:

– Да, - с трудом разлепились сухие губы.

– Помнишь, что произошло? - Мент внимательно смотрел в

глаза.

– Что с родителями?
– Смирнов попытался встать, но обнаружил, что руки привязаны к каркасу панцирной сетки.

– Лежи, лежи. Ничего уже не поправишь. Скоро все там будем.
–

Участковый покачал головой, как усталый болванчик.
– Наделал ты

делов! Терракт! Троих чеченов подорвал, еще трое в Пироговке с

ожогами. Их родичи тебя на первом этаже ждут.

– Родители где?
– Игоря мало волновала своя судьба, тем более

чужаков. Тело набирало гравитацию, течение крови ускорялось, сознание прояснялось.

– В морге, хоронить некому. Скоро допрашивать тебя приедут

из конторы. - Темные глаза внимательно следили за реакцией. -

Что делать собираешься?

– Ничего. - Спокойно ответил больной, закрыл глаза, но

бряцнули, натянувшись на предплечьях, ремни.

– Было бы желание, - неожиданно услышал Игорь.

Резкими движениями татарин расстегнул замок на правой руке.

– Меня сейчас к телефону позовут, - он покосился на стонавшего

рядом,- у тебя под кроватью одежда, в конце коридора запасной

выход на первый этаж, в приемную не ходи - через окно вылезай.

Мент набрал номер на сотовом, в татарской речи прозвучали

русские "пиздец", "хуйня", вытащил аккумулятор из телефона.

– Все нормально, сейчас позвонят медсестре, - ободрил с

улыбкой, - запомни номер, спросишь кабанятину для Марата, помогут тебе...

19 октября утро

Студент удобно устроился на столе в темной части комнаты.

Заброшенная хрущевка одиноким памятником СССР возвышалась

в старой части Зубчаги. С наступлением тепла жители покинули

уже совсем оборзевший поселок. Квартиры давно разграблены, стеклопакеты разбиты. На первом этаже с приходом группы

Гитлера заснули вечным сном бомжи. На верхних этажах

экскрементами пахло меньше.

Игорь положил на стол мятый влажный матрац, на скатанный

валик легло цевье карабина. Изготовленный Механиком глушитель

нарушал балансировку, хотя пристрелка показала положительные

результаты. Студент беспокоился, что кусок трубы развалится, раздуется или совсем оторвется.

В разбитое окно 4 этажа вползал предрассветный сумрак. В

двухстах метрах за перекрестком - трехэтажный дворец Оглы.

Местами помятый алюминий забора нависал над остатками

дороги. Обнаруженная охрана - два цыгана по диагональным

углам забора - была видна уже без помощи ПНВ. В пяти метрах от

крыльца главного входа в дом угадывались крыши УАЗа и

нерусского внедорожника. Справа в пристройке летней кухни

вырабатывал электричество дизельный генератор. Через кухню