— Вы много чего не понимаете, Конфетка. Вы не знаете, как действует бюрократическая машина. — Ник покровительственно похлопал ее по колену правой рукой.

Если бы у Лорены невзначай оказался разделочный нож, она с радостью отрубила бы эту руку, до того ее бесил его самодовольно-снисходительный тон.

— Дело в том, — продолжал Ник, — что без этой бумаги и полиция, и мы практически бессильны.

— Но как мы могли знать об этом? Кто вообще думает о бумагах в момент появления на свет первого ребенка?

— Об этом должен думать любой, кто подозревает, что с ребенком может что-то случиться. Почему никто до сих пор не сообщил вам об этом, я не понимаю. Без такой бумаги полиция не имеет права забрать ребенка, если только нет очевидных свидетельств дурного обращения с ним или если похититель не подозревается в склонности к насилию. Любой адвокат должен был рассказать вам об этом давным-давно.

— Грейс не обращалась к адвокату. Она полагала, что заявления в полицию достаточно.

— Ее можно понять, учитывая обстоятельства, но это не упрощает ситуацию.

— Можно ли сейчас исправить положение?

Ник молча обдумывал ответ, одновременно отыскивая свободное место в подземном гараже на Вашингтон-стрит. Найдя его, едва ли достаточное, по мнению Лорены, для мотоцикла, он уверенно припарковал «феррари» и ответил:

— Это, конечно, возможно, но есть сложность. Суды, как известно, никогда не торопятся. Вы же, со своей стороны, хотите, чтобы я нашел ребенка как можно скорее. Предположим, я выполню взятые на себя обязательства и найду Алана. Что я должен сделать в этом случае, как вы думаете?

— Мне даже странно, что вы задаете подобные вопросы. Разумеется, вернуть его немедленно матери!

— Каким образом, позвольте поинтересоваться?

— Да самым простым. Схватите его и привезите домой.

— Я не могу схватить его. А если Алан здоров и о нем хорошо заботятся, я тем более не могу привезти его домой. Если вы дадите себе труд задуматься о том, что я вам только что рассказал, то поймете, что руки у меня связаны.

— У вас нет законных оснований, чтобы забрать Алана у отца?..

— Вот именно. И это не самое плохое.

— Неужели может быть еще хуже? — Лорена не скрывала охвативших ее уныния и отчаяния.

— Может, и очень просто. Отец Алана сам мог за это время обратиться в суд и получить постановление об опеке. В этом случае, если мы попытаемся забрать Алана, мистер Кросс имеет право потребовать нашего ареста по обвинению в киднепинге. Тогда у нас будет немало времени подумать о законности наших деяний.

— Боже мой, — прошептала Лорена. — Грейс знает об этом?

— Нет, — мягко произнес Ник. — Я не считаю нужным сообщать об этом ни ей, ни вашей маме. И я сожалею, что пришлось сказать об этом вам. Возможно, я переоцениваю предусмотрительность мистера Кросса. Но не предупредить вас было бы нечестно.

— Хорошо, что вы сказали. Лучше быть готовой ко всему.

— Это не значит, что мы все бросим, понимаете?

— Да. Я не позволю этому чудовищу Кроссу одержать над нами верх.

Ник нежно провел пальцами по бархатной коже ее щеки.

— Вот и молодец! А теперь пора подняться в офис и узнать все, что может нам пригодиться.

Узнать, к сожалению, удалось немного. Вице-президент «АВ моторс корпорэйшн» был вежлив, но краток.

— Кросс считался компетентным работником, но держался особняком. Никто не заметил, когда он перестал появляться на работе, и, возможно, все бы уже забыли его имя, если бы оно не появилось на первых полосах всех местных газет.

Остальные сотрудники не добавили к этому почти ничего.

Лорена была разочарована и пала духом, утратив прежнюю решимость.

— Имеете в запасе еще блестящие идеи, детектив Тэрренс?

— Думаю найти приличный ресторан и накормить вас. Это позволит изменить ваше настроение в лучшую сторону.

— Я не хочу есть, — тусклым голосом отозвалась Лорена.

— Я хочу, — сказал Ник, выводя ее из лифта. — Могу предоставить вам право выбора ресторана.

— Мне все равно…

— Вот что, Конфетка, хватит капризничать. — Ник бесцеремонно тащил ее за собой к машине. — Это вам не к лицу, вы уже вышли из этого возраста. Садитесь в машину и не вымещайте на мне свое настроение. Я вам не враг.