Сознание Артёма было слишком крохотным, чтобы осознать сколько-нибудь заметный фрагмент Мироздания. И познать он успел лишь крохотную частицу его. Крохотную, но важную. Получить ответ на один-единственный вопрос. Тот, который, не ослабевая, жил в нем с того момента, когда он, Артём Грива, заглянул в прожженное в броне отверстие и встретился взглядом с существом, которое примитивные и слепые представители человечества назвали «пессимистом».

Теперь Грива знал, кто пришел в мир иллюзорного будущего, сотворенный пентагоновскими умниками. Теперь Артём знал это совершенно точно. Но, увы, он понятия не имел, что делать с этим знанием. И не знал никого, с кем мог бы им поделиться.

Кроме Даши.

— Я тебя спасу, девочка, — пробормотал он по-русски. — Еще не знаю как — но спасу.

— Не меня — нас, — тоже по-русски ответила Даша. Это было так естественно — слышать, как его любимая говорит на его языке, что Грива почти не удивился.

— Нас, — согласился Артём. — Только пожалуйста, говори на своем языке. Нас не должны понимать чужие.

— А на каком языке я говорю? — удивилась Даша. И Грива понял, что ошибся. Даша и говорила на своем языке. Ему показалось.

— Дашенька…

В словах не было необходимости. Они понимали друг друга без слов. Больше, чем понимали. Артём чувствовал то же, что и тогда, в Реке. Нечто третье. Нет, не третье. Оно не участвовало в их единении. Оно было его основой. Как тогда… Нет, по-другому. Совсем не так. Не было страха. Не было желания выжечь огнем леденящий холод чужого. Здесь оно было своим.

«Потому что здесь — мой дом, — подумал Грива. — Звезды, под которыми я родился».

А как же Даша?

Но когда, открыв глаза, Артём посмотрел на ее лицо, то понял: ее дом — тоже здесь. Будет здесь, когда родится их сын. Если родится…

На краткий миг перед Гривой открылось будущее. Страшное будущее, наполненное войной и огнем… И сравнительно мирное: без пылающих континентов, но тоже страшное, беспощадное к Хранителю Равновесия, который не справился…

«Не надо меня пугать! — мысленно произнес Артём, обращаясь к Тому, кто грезил в его мозгу. — Я и так напуган до смерти!»

Это была правда. Но еще он знал, что страх — не беспределен. Где-то там, за его границами, таится понимание. И для того, чтобы выйти за эти границы, ему нужна Даша. Вся. Полностью.

Но сейчас это невозможно.

Где-то там, по ту сторону стекла — специальный координатор Хокусай. И тщедушный «умник» за консолью. И «глазки» камер. Всё, что здесь происходит, будет записано и дотошно изучено множеством враждебных или равнодушных людей…

Невероятным усилием Артём отпустил девушку и поднялся. Даша осталась сидеть. Но глаза ее больше не были пустыми. Они сияли. Неважно, что он уходит. Она была счастлива. Он вернется. Даша тоже видела будущее. Грива знал это наверняка. И еще знал, что ее будущее — не то, что открылось ему. Но оно — будет.

Хотя до него еще предстоит дожить. Нет, не дожить, не ждать — драться!

— До свиданья, родная, — негромко сказал он. — Береги себя и его.

И Грива покинул искусственную лужайку, созданную дизайнерами Комитета внутри секретного оборонного комплекса «Аладдина» в самом сердце Запад-Европы.

Да, теперь Артём точно знал, где он. В подземной цитадели, расположенной на полмили глубже тоннелей парижского метро. Знал, но понимал, что об этом следует помалкивать. Хотя бы потому, что объяснить, откуда взялось это знание, Грива не смог бы.

— Почему вы так на меня смотрите, Танимура-сан? — спросил Грива. — Я не спятил. И не умер.

— Красивый у вас язык, — после небольшой паузы произнес Хокусай.

Артём посмотрел на охранников за его спиной и увидел, что линзы их импульсников смотрят на него.

— У нас?

Хокусай смотрел ему в глаза. Так пристально, словно хотел сквозь них проникнуть в его мозг. И хотел, наверное…

Грива, наверное, должен был что-то делать, что-то говорить, оспаривать дурацкую мысль о том, что он — не он, а какой-то там пришелец…

Но Артёму было трудно перевести сознание в режим спора. Ему было слишком хорошо от того, что в этом мире есть Даша. Вот только недавно ее не было, а теперь — есть.

В груди Артёма было слишком много счастья и слишком много любви. Так много, что она не умещалась внутри и часть ее выплескивалась наружу. В том числе — на специального координатора Хокусая. Сейчас Грива был просто не в состоянии бороться…

Артём улыбнулся. Широко и радостно.

— Танимура-сан, честное слово — я не шпион «ифрита»!