— С добрым утром, Маргарита Семеновна. Далось поспать?

— Да где там! Садитесь, Тимочка.

— Спасибо, как вкусно пахнет! И, между прочим, выглядите вы отлично!

— Ай, бросьте! Вам кофе или чай?

— Кофе, если можно.

— Можно, почему нет? Вы такой воспитанный, прелесть просто! Мальчик из хорошей семьи, да?

В ответ он с улыбкой развел руками.

— Ватрушки будете? Через три минуты выну из духовки.

Тимофей наслаждался. Они завтракали на кухне, на покрытом яркой скатеркой столе, еда была простая, калорийная и невероятно вкусная.

— На вас приятно смотреть, — она вдруг погладила его по голове. — Вы с таким удовольствием едите… я так люблю, когда мальчишки хорошо едят.

Ему вдруг страшно захотелось уткнуться носом в пышную грудь этой женщины, от которой веяло теплом, которого ему так не хватало. В родительском доме он вовсе не был обделен теплом и любовью, но когда умерла бабушка, а отец ушел от матери, она вдруг решила, что мальчика надо воспитывать жестко, без сантиментов… Однажды — ему было тогда лет семь, его крепко обидели во дворе, он не подал виду, но, придя домой, расплакался, было жалко себя, и, когда мать пришла с работы и увидела заплаканные глаза, она не приласкала его, не спросила, что с ним, а только сказала: «Тима, ты мужчина, помни это!»

А ему тогда вовсе не хотелось быть мужчиной, а хотелось выплакаться на груди у мамы, которую он обожал, несмотря ни на что.

— Что, мальчик, у тебя тоже несладкая жизнь? — еще раз погладила его по голове Маргарита Семеновна.

— Да нет, что вы, у меня, слава богу, все в порядке.

— Но тебе кисло, одиноко и некому об этом рассказать, да? Мне можно. Знаешь, Пашкины друзья всегда прибегали ко мне со своими детскими бедками. Янка вот тоже… Ой, ничего, что я говорю вам «ты»?

— Это приятно, говорите. Мне с вами так легко и уютно…

Она засмеялась и снова погладила его по голове.

— Знаешь, Тима, правду говорят — нет худа без добра. Вот, кажется, ситуация у меня хуже некуда, кругом кошмар, и вдруг судьба посылает мне тебя… Ты так помог мне вчера… так поддержал… Вроде бы совершенно чужой человек, а я почувствовала в тебе родственную душу. А сейчас увидела, что и тебе, такому сильному здоровому мужику нужна поддержка, я пока не знаю, в чем, но если припрет, ты же мне скажешь? Правда? Только помни — ты всегда можешь на меня рассчитывать, ладно?

Тимофей с трудом проглотил подступивший к горлу комок. Черт знает что!

Квартира Яны была более чем скромной. На окнах стояли горшки с пресловутыми перчиками. На круглом столе в большой вазе засохший букет роз. Наверное, еще от Мишки… В квартире было чисто и замечательно пахло, он не мог определить, чем именно, но хотелось вдыхать и вдыхать этот запах. Он сел за стол, а Маргарита Семеновна деловито собирала вещи.

— Тима, как думаешь, кипятильник взять?

— Что? — словно очнулся он. — Кипятильник? Зачем?

— Как зачем? Чай пить.

— Ох, боюсь, ей сейчас не до чаепитий.

— Да, ты прав, дорогой. Ой, Тима, смотри, что я нашла в ванной! — она протягивала ему раскрытую ладонь, на которой лежало Янино кольцо. — Эта растеряха забыла его на раковине. Вот, хоть что-то на память осталось, она же с первого взгляда влюбилась в это колечко. По-моему, это хороший знак, правда?

— Я тоже так думаю, — кивнул Тимофей.

— Знаешь, возьми его и скажи ей, что это ты его нашел.

— Господи, зачем?

— Так надо, я чувствую! Ну вот, кажется, все собрала. Сейчас только цветочки полью и поеду к ней.

— Я поеду с вами, отвезу вас.

— Вот спасибо…

Как ему не хотелось уходить отсюда. В прихожей он вдруг увидел брошенные на спинке стула джинсы. Маргарита еще замешкалась в комнате, а он вороватым движением приподнял эти джинсы и обнаружил, что они, конечно же, сняты вместе с колготками. И вдруг такая волна восторга и счастья накрыла его, что даже голова закружилась. Я люблю ее! И гори оно все синим пламенем! А как же Мишка? А что Мишка? Он предпочел ей каменных истуканов острова Пасхи!

— Ну, Тима, пошли! Что это с тобой?

— Знаете, есть такая хохма: кто первый встал, того и тапки?

Она внимательно посмотрела на него и понимающе кивнула.

— Молодец, Тима! Так держать!

Вид Яны ужаснул Маргариту Семеновну.

— Матерь божья, Янка!

Яна открыла глаза.

— Тетя Рита!

— Ты молчи, я все знаю! И поверь, я его прокляла, не будет ему счастья, ох не будет! К тебе менты уже приходили?

— Нет, но я им ничего не скажу.