Действительно, небольшая охотничья партия за шестинедельную охоту набила и приволокла в посёлок почти восемьсот килограмм слегка подкопчёного мяса сайгаков, частично решив проблему с продовольствием.

Степанов с облегчением выдохнул.

— А я боялся…

Сначала Ваня не понял. Он тупо пялился в ночь, слушая, как поскрипывает вал, журчит вода в канале и шумит море.

Потом до него дошло.

Степанов искренне переживал за его здоровье! Он боялся его, Ивана Маляренко, потерять!

«Дружищще»

Иван задавил некстати навернувшуюся слезу и крепко обнял Олега.

— Спасибо.

Потом посмотрел на ничем не прикрытое водяное колесо, хлопнул друга по спине рукой и отстранился, старательно пряча глаза.

— А колесо прикрыть надо. По весне с той стороны канала ещё один форт поставим. И навес над колесом сделаем.

Степанов согласно хмыкнул. Два поставленных впритык форта превращали Горловую ГЭС в самое солидное укрепление Севастополя.

Ваня пошарил по темноте глазами — столбов и проводов нигде не было видно.

— А скажи мне, мил-человек, где вы девятьсот метров кабеля взяли, а? И куда вы его закопали?

Служивый таких подробностейи не знал и Ивану пришлось вентилировать этот вопрос на следующее утро с Семёнычем. Тот таким вопросикам сильно удивился.

— Как где взяли? У нас на складе.

— А там он откуда?

— С севера вывезли.

Ваня почесал репу и пошёл, в кои-то веки, инспектировать необъятный склад завхоза, но наткнулся на громадный амбарный замок, висевший на оббитых металлом воротах.

— Семёныч! — Маляренко понял, что он с этой охотой как-то выпал из текущей реальности, — ты это когда всё успел?

Приземистое здание склада, стоящее на отшибе от основной массы домов посёлка, оказалось в три раза длиннее лодочного сарая! Иван тысячу раз проходил мимо, не обращая никакого внимания на разросшееся хозяйство Семёныча и лишь попав внутрь, Маляренко понял — они не пропадут.

— Я теперь точно знаю, кто у нас главный хомяк и где находятся закрома Родины.

Бородач скромно потупился и шаркнул ножкой.

— Стараемся…

Силовой кабель, закопанный в землю, оказался не от самолёта. Его бригада Вила внаглую, с руганью и маханием кулаками, отобрала у тех американцев и канадцев, которых впоследствии угнали к себе Спиридонов и Ко. А те канадцы, в свою очередь, распотрошили польский краболов, выдрав этот кабель, в числе прочих ништяков из необъятных недр судна.

Семёныч приподнял тяжёлый моток разноцветных проводов.

— Эти куски проводов снятые с самолётов. Никак длину померить руки не доходят, но, думаю, на все дома запросто хватит и ещё останется.

К концу марта в каждом из двенадцати домов Севастополя было электричество.

Как известно каждый человек бесконечно может смотреть, как горит огонь, течёт вода и как кто-то работает. Ваня же очень любил ходить. Пешком. И вот эту самую любовь он весь последний месяц прекрасно совмещал с созерцанием работы Герда и компании.

Маляренко нарезал круги. Вокруг растущего не по дням, а по часам скелета его будущего корабля. Бельгиец скалил зубы и показывал — окей, мол, всё будет в лучшем виде! Типа — не мешай работать. Иван согласно кивал, интересовался у Семёныча не нужно ли им чего и отваливал.

Чтобы через полчаса снова прибежать — посмотреть.

«Какая красота!»

Первые намётки скелета кораблика лежали на песке в сотне метров от крайнего дома посёлка. Маляренко перед началом постройки корабля собрал весь молодняк и чрезвычайно образно описал им их будущее, если они попробуют переступить черту и зайдут «полюбопытствовать» на верфь. Причём черта была самая настоящая — выложенная из гальки.

К длиннющим ваннам, вкопанным в землю и накрытых дранкой запрещено было приближаться даже Ивану. К пропитываемым маслом доскам и брусу имел доступ только Герд, его старший сын и Семёныч. За этим бдительно следили часовые с новой сторожевой вышки, поставленной возле верфи. Сама вышка была невелика ростом, метров шесть, но на ней были установлены аж четыре автомобильных фары, которые отлично подсвечивали стапели.

«А вот за маслицем надо бы сходить снова»

Ваня посмотрел на безмятежное море. Для начала апреля зрелище это было редкое.