— Не мешай, Слава. Ну что, начинаем?

Роман вспыхнул , пробивая невидимую глазу вуаль пси–поля, окутывающую Олега Харитоновича «одеялом невидимости».

Валун у его ног внезапно поплыл, покрылся дымными всплесками, трансформировался в сидящего в позе лотоса человека.

— Батюшки светы! — оторопело попятился Ростислав Филиппович.

— Олег! — потряс сидящего координатора за плечо Тамерлан.

Однако Олег Харитонович не дрогнул, словно сам превратился в камень.

— Сколько же он так просидел?! — изумлённо пробормотал Ростислав Филиппович.

Тамерлан ещё раз тряхнул плечо Олега Харитоновича, и тот вдруг мягко завалился лицом вниз.

— Помогите! — подхватил его Тамерлан.

Подбежали бойцы, уложили координатора навзничь.

Роман поднёс к его груди ладони, постоял так несколько секунд, щедро расходуя энергию, перенёс ладони к голове.

Олег Харитонович шевельнулся, по лицу его прошла судорога. Но глаз он не открыл.

Роман опустил руки, поёжился.

— Холодно…

— Что с ним? — не выдержал Ростислав Филиппович. — Умер?!

— Он себя заблокировал, я не могу снять блок.

— Ничего, на базе снимем, все вместе, — принял решение Тамерлан. — Кирилл, забирайте его.

— Врач подъехал.

— Поедет с нами. — Тамерлан поддержал Романа под локоть. — Идём.

Голова закружилась сильней, навалилась ватная слабость, и Роман с удивлением обнаружил, что не может ступить ни шагу. Последнее, что он услышал, был возглас Ростислава Филипповича:

— Сомлел, родимый!

И наступила темнота.

1

За окном шёл дождь. Порывы ветра подхватывали капли, и они с отчётливым шрапнельным треском сыпались в окно, либо облаком оседали на стекле, свиваясь в причудливые ручейки.

Лежать было удобно, уютно, тепло, даже радостно , в каком–то приближении, после всех передряг, но Роман заставил себя встать, подошёл к окну, вбирая в себя ощущение поздней осени, глядя на заплаканное дождём окно широко раскрытыми глазами.

Пискнул телефон, приняв SMS–сообщение.

Роман отвлёкся, прочитал письмо: МТС предлагала новую программу роуминга, значительно дешевле прежней.

Мысли свернули в другое русло.

Он вернулся к столу, оставаясь в одних трусах, начал собирать из стеклянных палочек новый многогранник, обещавший стать геометрическим шедевром. Человеческие руки с чуткими пальцами были способны на многое, хотя то, что задумал сделать Роман, ещё никто не смог не то чтобы повторить, но и реализовать.

С другой стороны, как любил повторять Ылтыын Юря: самым неповторимым, что создали руки человека, до сих пор остаются отпечатки пальцев.

Ылтыын Юря, Алтын. Шаман. Интересно, где он сейчас? Ведь не поленился примчаться в Москву из Томска, забрать его и самолично отвезти в Выборг. А потом и вовсе снял квартиру в этом же доме, чтобы присматривать за другом. Возможно, он просто получил задание от руководства охранять «главного» пси–манипулятора «Триэн», Роман не спрашивал, но чувства при этом Алтын питал к нему самые дружеские.

Вернулся в коллектив и Афанасий Вьюгин. Поначалу он подал заявление об отставке (по словам Алтына), однако отставку не приняли, с Афанасием провели беседу на высшем уровне (как оказалось, в «Триэн» существовали координаторы ещё более высокого ранга, чем Тамерлан и Малахов), и полковник вернулся к исполнению своих обязанностей.

С Романом он не встречался после ликвидации засады АПГ в Подмосковье, однако часто звонил ему и обещал в скором времени лично посетить Выборг.

— Я у тебя в неоплатном долгу, — заявил он по телефону, позвонив первый раз. — Проси чего хочешь.

— Привези солёных грибочков, — пошутил Роман.

— Да хоть бочку! — обрадовался Афанасий.

Через день после лажения , устроенного на базе «Триэн» под Волоколамском Тамерланом, Играевым и Василием Грибовым, в Выборг приехал и Олег Харитонович.

— Побуду тут какое–то время, — сказал он простодушно, — отдохну от московской суеты.

Вряд ли он хитрил, скрывая желание понаблюдать за экстрасенсом, и всё же у Романа сложилось именно такое мнение.

— Можете жить у нас, — предложил он, подумав, что Юна примет любое его решение. — Не стесните.

— Благодарствую, Роман Евлампиевич, мне есть где остановиться, — ответил Малахов. — Помни, что я тоже твой должник. А мне негоже совершать ошибки, какие я совершил. Это послужит хорошим уроком для всех нас. Но об этом мы ещё поговорим.