— Пусть знают, — твёрдо сказал Малахов, выключая компьютер. — Пусть знают, что мы не беспомощны и всегда готовы дать отпор. Надо каждый раз, когда они начинают переходить границу России, давать им по зубам! Только так их и можно заставить уважать нас. А Волков… парень растёт, если смог вырвать жену из лап самого Гловитца. Пора вводить его в СССР.

Захария Салахетдинович окинул лицо координатора пронзительно жёлтыми глазами.

Олег Харитонович имел в виду Священную соборную структуру Руси, спрятанную под знакомой аббревиатурой СССР, которая, по сути, представляла собой основу народного самосознания.

— Не рано? Он ещё не готов психологически и не освободился физически.

— Он на правильном пути. И ты прекрасно знаешь, что таких пси–операторов у нас раз–два и обчёлся. Роман пока — наш единственный шанс на независимость.

— Я против.

— Баба Яга прямо… Пусть решает Радагост.

— Если Первый захочет взять на себя ответственность.

— Он взял на себя ответственность за наше дело ещё во времена начала «апельсиновых» революций в Украине, когда надо было упредить пролитие крови.

— Всё равно ему ещё далеко до Побуда.

Олег Харитонович вопросительно глянул на собеседника, потом понял: Тамерлан вспомнил основы славянского мировоззрения. Исходя из них, человек проходит несколько ступеней.

Первая ступень — служение близким и обществу.

Вторая — человек встаёт на путь знания.

Третья — ступень овладения знаниями духовными.

И, наконец, четвёртая ступень — высшая стадия познания человеком Вселенной, когда он становится учителем учителей — Побудом.

— Не уверен, что ты прав.

— Возможно, — согласился Захария Салахетдинович. — Я мало его знаю. Ты заговорил об Украине. При чём тут Украина?

— Методика «апельсина» была сначала испробована на ней. Уж потом пошли Югославия, Чехословакия, Туркмения, Киргизия, африканские страны: Египет, Ливия, Нигерия. Но там «апельсин» зачистили с кровью.

— «Апельсин» начали делить на дольки ещё в начале девяностых, когда три эмиссара АПГ развалили Союз.

— К сожалению, им это удалось. «Апельсин» разделили на дольки. Хотя процесс этот начался гораздо раньше. В начале века ошкурили Российскую империю от веры, традиций, обычаев, соборности, от вековых устоев, уничтожили армию, казачество, потом не спеша взялись за Союз нерушимый. «Дольки» — республики сами вываливаться начали, а за ними попёрли наружу комплексы и страхи, многовековые мании и гонор, мелкий, но от этого не менее жуткий провинциализм, торжествующая посредственность и мракобесие. А провинциализм, между прочим, это не форма жизни, это форма мышления.

— Ты мне лекцию решил прочитать?

— Горько, Захар, — сказал Олег Харитонович с печалью в голосе. — То же самое хотят сделать и с Россией. Культуру почти убили, образование практически загубили, русский язык и литературу превратили в пасынков «великой европейской культуры», нацию сбросили в глубокий тусовочный подвал! Министр Фурсенюк ушёл, но его место готовы занять сотни чиновников, продолжающих его дело — уничтожение русской словесности и науки, сужение кругозора учеников школ, оболванивание молодёжи. Теперь уже не скажешь гордо — я русский! Нет, надо говорить — я россиянин.

— Блядство, — согласился Тамерлан. — Хотя я не русский, как ты знаешь.

— Ты русский по духу, а это главное. Побольше бы таких «нерусских», проблем было бы гораздо меньше.

— Я это понимаю не хуже тебя. Что будем делать с Волковым? Без философии, конкретно?

Олег Харитонович глотнул водички, снова потянулся к мобильному телефону.

— Будем помогать. Выходи на Первого, я попытаюсь организовать Собор. Рома сможет победить супостатов, только приняв нашу помощь.

— Ладно, — угрюмо кивнул Захария Салахетдинович, глянув на часы. — Мне б твою уверенность.

4

Эксперимент удался.

Падение в бездну — так сознание Романа воспринимало прыжок «на струну» телепортации — закончилось вспышкой света, и, ещё не придя в себя, он мгновенно просканировал зону выхода, подчиняясь внутреннему сторожу психики, ответственному за безопасность хозяина — Романа Волкова.

Оказалось, во–первых, что сориентировался он верно: кабина В–терминала располагалась в Нижнем Новгороде. Оценку дало подсознание, настроенное на поиск знакомых ориентиров, поскольку сознание в этот момент было занято анализом ощущений, свалившихся на Романа вследствие «падения в бездну».

Во–вторых, кабина была запрятана в недрах здания, ассоциативный ряд которого указывал на принадлежность его к учреждениям культуры.

Оценку этого факта опять–таки выстроило подсознание, работавшее с гораздо большей скоростью, чем сфера мышления.

— Выходим, — сказал Роман, втиснутый в стенку кабины телами Ылтыына и Юны.

— Где мы? — промычал Ылтыын, прижатый носом к стенке со спины Романа.

— Если я правильно понял Олега Харитоновича, мы вышли в терминале департамента культуры. А это означает…