– Кодирование президента и премьера.

– Зачем так кардинально? Достаточно сменить их советников и экспертов, ближайшее окружение, чтобы они заплясали под нашу трубу.

– Дудку, вы хотели сказать?

– Да, правильно. Вы должны были разработать подходы к ним.

– Разработка закончена, экселенц. Есть три кандидатуры. В администрации президента уже работают трое наших людей, скоро будет четвёртый. К премьеру подобраться сложней, но ему скоро понадобится эксперт–физик в связи с расширением ядерной программы, и мы подсунем ему своего специалиста.

– Двоепольского? Есть другое предложение.

– Я весь внимание.

– Волкова.

Леопольд Иосифович озабоченно потеребил кончик вислого носа.

– Но ведь он экстрасенс.

– Он пси–манипулятор высокого класса.

– Феллер готовит операцию по его ликвидации.

– Феллер просто ревнует. Его способности ниже, поэтому он видит в Волкове конкурента.

– Вряд ли Волков станет сотрудничать с нами добровольно.

– Мне он нужен живым и невредимым. Найдите к нему подходы, определите стимулы, ради которых он перестанет колебаться и согласится работать с нами. У каждого человека есть слабости, надо умело сыграть на них.

– А Феллер?

– Феллер переживёт. Его дед когда–то в начале прошлого века тоже колебался, уезжать из России или остаться.

Метельский вопросительно посмотрел на министра. Тот усмехнулся, понимая мимику заместителя.

– Фамилия деда Феллера – Феллерович, он уехал в Америку, будучи сильным сенсом. Там мы его и нашли. Так что у господина Арчибальда российские корни. Хотя это детали. Я направлю Феллера в Грецию, где отдыхает наш будущий агент.

– А если Волков всё–таки откажется сотрудничать?

Кочевник открыл дверцу бара, вделанного в тумбу стола, достал бутылочку вычурной формы с чёрной, похожей на смолу жидкостью, сделал глоток прямо из горлышка.

Жидкость в бутылочке вдруг просияла изнутри россыпью вспыхнувших оранжевых звёздочек.

Это был тоник и одновременно нарколептик, каким пользовались на родине Кочевника, далеко за пределами Солнечной системы. Изредка он употреблял его на Земле, зная, что никто больше не сможет это сделать: тоник для людей Земли был настоящим ядом.

Глаза министра почернели, в них тоже запрыгали оранжевые искорки. Но Метельский не испугался, зная, с кем имеет дело.

– В таком случае он должен исчезнуть.

В кабинете раздался голос секретарши:

– Разрешите убрать, Эдмон Арбенович?

– Позже, – сказал Кочевник, подмигивая заместителю.

Тот раздвинул губы в понимающей улыбке, говорящей: если бы она только знала, какие глобальные проблемы, вовсе не связанные с образованием, здесь обсуждаются.

4

Афанасий не стал долго размышлять над тем, почему Лика разительно изменилась.

С тех пор ему хотелось мчаться с работы домой как на крыльях. Его жизнь совершенно преобразилась. Если раньше он подолгу задерживался в отделе и с удовольствием летел в командировку на край света, то теперь делал это неохотно и только под нажимом обстоятельств. Его состояние заметил и генерал, однажды устроивший допрос заму: что произошло, отчего он перестал интересоваться проблемами отдела до такой степени, что полностью сбросил управление оперативной текучкой на капитана Шаймиева?

Афанасий нехотя признался, что вступил в гражданский брак с девушкой, которая раньше не желала выслушивать его оправдания, а о замужестве вообще не помышляла.

– Очень интересно, – скептически хмыкнул Войнович, разглядывая насупленное лицо майора. – С чего это она вдруг прониклась? Может, ты стал принимать виагру?

Вьюгин нахмурился.

Генерал поднял ладони.

– Извини, пошутил. Но всё–таки подумай, что случилось. Образ жизни поменять сложно, по себе знаю, а она это сделала. Ты же работаешь в таком учреждении, что его тайны вполне способны подвигнуть наших врагов на нестандартные решения.

Афанасий непонимающе посмотрел на Георгия Евсеевича.

– Вы думаете, что она…

– Ничего я не думаю, просто покумекай на досуге. А ещё лучше поговори с сенсами, пусть посоветуют что–нибудь.

Афанасий сжал зубы.

– Ни с кем я советоваться не буду! Это моё личное дело. Она меня любит, и устраивать проверки я не собираюсь. Вы бы и сами…

– Хорошо, – перебил его Войнович. – Будем считать, я ничего не говорил. Иди работай.

Этот разговор заставил–таки Вьюгина размышлять над своим положением, а вспомнил он его в воскресенье двенадцатого декабря, когда Лика уехала с подругой в фитнес–центр, а он собрался посидеть перед телевизором с бутылочкой пива в руке.